– Да! И что насчет записной книжки с заметками, сделанными женским почерком, который, осмелюсь сказать, мы могли бы идентифицировать как почерк мисс Чейн, – продолжал наш хозяин. – Заметками, восторженно и подробно живописующими все, без изъятия, подвиги Фламана и содержащими информацию о его методах, какая могла быть известна только ему одному.

Это был последний гвоздь, вбитый в наш гроб. Теперь нас окружали каменные лица, и стало очевидным, что никто тут, кроме Г. М., нам не верит. Но эта очевидная победа обвинителя могла оказаться пирровой.

– Ума не приложу, как тут поступить, – мягко запротестовал Г. М. – Наша-то полиция в курсе, вот какое дело… Послушай, сынок, есть кое-что, что тебе следует знать, и я удивляюсь, почему она сама об этом не заговорила. Мне известно, что это можно разглашать только в крайнем случае, но, похоже, это тот случай и есть… Она сотрудница разведслужбы. Интеллидженс сервис. О, я признаю`, интеллект не сильная сторона девчушки. Но ее задача состоит в том, чтобы просто быть очаровательной. Я ручаюсь за это. И даже если ты думаешь, что я выживший из ума растяпа, лжецом меня ты, верно, не считаешь?

Эвелин вздохнула глубоко и с облегчением.

– Наконец-то! – произнесла она и скроила гримаску, адресованную начальнику. – Шеф высказался. Помню я это ваше: «Если попадете в беду, официальные лица ничем вам помочь не смогут». Теперь я понимаю, что это значит! О, давайте покончим с этой ерундой, что бы тут ни напридумывали насчет нас. Вопрос в том, поверит ли мне старший инспектор, даже когда я докажу, кто я такая.

Д’Андрие смерил ее долгим взглядом:

– Верно, мисс Чейн. Вопрос именно в этом. Понимаете, я могу без колебаний согласиться с тем, что вы именно та, за кого себя выдаете, но это не отменяет того факта, что вы пособница Фламана. – Он щелкнул пальцами. – Идеи! Еще идеи! Ищущий да обрящет. – Его лицо изменилось. – При всем том… могут возникнуть международные осложнения… трудности… И мы должны избежать скандала, да-да! Если вы та, за кого себя выдаете… У вас, конечно, имеются доказательства?

Пока она снимала свои наручные часики и открывала тонкую золотую крышечку на задней стороне корпуса, я нашел выход. Эвелин могла выкрутиться. Я должен был сознаться, что врал бедняжке, выдавая себя за агента, с которым ей предстояло встретиться. И добавить, что все это время обманывал ее, потому что на самом деле я – Фламан. Главное, доказать, что она впуталась в заварушку не по своей вине (и это чистая правда). Потом, когда она выпутается, я смогу заняться собственными проблемами и опровергнуть обвинение в убийстве. Очевидно, единственный выход сейчас состоял в том, чтобы стать Фламаном. И больше всего меня интересовало, должен ли я вести себя по-фламановски, дерзко и вызывающе, или…

– Кажется, все в порядке, мисс Чейн, – заявил д’Андрие, изучая серый листок бумаги, который она ему протянула. Его глаза затуманились. – На самом деле мне сейчас пришло в голову, что с вами действительно все в порядке. Вы – одна из тех двоих, кто должен был стать его телохранителем? – Он кивнул в сторону Рамсдена.

– Так и есть, – объявил я. – Думаете, Фламан этого не знал?

Д’Андрие резко обернулся:

– Значит, вы признаёте…

Все непроизвольно от меня отшатнулись. А я боролся с желанием встать в позу и выдать что-нибудь трескучее и цветистое, в лучших традициях криминальных лент кинокомпании «Адельфи». Мне показалось, что публика будет несколько разочарована, если я просто скажу: «Почему нет?» – как будто принимаю поданный мне бокал. Я уже открыл рот, сообразил, что из этого ничего не выйдет, и в конце концов промямлил:

– Что я – Фламан? О, безусловно. Что с вами такое? Вы же пытались доказать это весь вечер, не так ли?

– Знаете, он ужасный лжец, – фыркнула Эвелин и рассмеялась мне в лицо.

И тут – вероятно, в силу изначальной низменной порочности всех человеческих деяний и странной ненадежности человеческого разума – я впервые увидел, как глаза д’Андрие слегка прищурились от удивления. Нет, он не усомнился – всего лишь был удивлен.

– Вы мне не верите? – весело осведомилась Эвелин. – Он – второй агент, работающий в паре со мной. И наша разведка не настолько коррумпирована, чтобы мы оба оказались преступниками. Хотите кое-что увидеть? Тогда хватайте его, Огюст, и посмотрите, что там у него в верхнем левом кармане жилета!

Ее предложение, очевидно, пришлось Огюсту по вкусу. Он ухватил меня железной хваткой прежде, чем я успел шевельнуться, и вынул серый листок бумаги. Д’Андрие, поглаживая усы, принял его.

– Где вы это взяли? – резко спросил он и нахмурился над клочком, который должен был стать неопровержимым доказательством моей вины.

– Украл.

– Удостоверение его собственное, – возразила Эвелин. – Вы думаете, в британской разведке все мошенники и убийцы?

– Я окончательно сбит с толку, – вставил Хейворд, – но начинаю думать, что в британской секретной службе полно сумасшедших. Это часть той дурацкой истории, которую вы рассказывали сегодня вечером? Про нападение на полицейских, пытавшихся украсть ваш паспорт?.. Послушайте, Гаске, этот парень либо невиновен, либо безумен. Как думаете, будь он Фламаном, у него хватило бы наглости выложить нам подобную историю с самого начала?

Я повернулся к нему:

– Это абсолютная правда. Я украл удостоверение у настоящего агента. Кстати, и пистолет его. До нашей стычки я был безоружен. Он увидел меня с Эвелин и заподозрил неладное. Я принял его оружие за портсигар. Он… ну и еще двое полицейских остановили машину. Началась небольшая заварушка, и мне пришлось ему наподдать. Я пытаюсь донести до вас, что мисс Чейн тут ни при чем, она по чистой случайности оказалась замешана в это дело. Боже милостивый, неужели вы не верите моим словам и теперь, когда я признаю` свою вину?

– Интересно, что за игру он затеял, – пробормотал Фаулер, вставая и принимаясь нервно ходить по комнате. – Вам, наверное, пришло в голову, мсье Гаске, что это, вероятно, какой-то трюк?

– Если это трюк, – проскрежетал Хейворд, – то для него нужна сцена. Позвольте мне вмешаться. Вы просите нас поверить, что вы, безоружный, в одиночку напали на одного из трех вооруженных мужчин, полагая, что это он украл ваш паспорт, и справились с ним?

– Что за человек! – воскликнул Эбер. – Ах, во имя Неба, что за человек!

– Подождите минутку. Что касается воровства, –