Вот и настал момент истины. Хотя Картрайт старался говорить непринужденно, как и подобает вероятному кандидату на работу в военной разведке; он почувствовал в горле предательский комок.
– Затем, – ответил он, – что Гагерн – нацистский шпион. И я могу это доказать.
– Продолжайте, – сказал Г. М.
– Любопытный факт, сэр: единственное, что никогда не вызывает ничьих подозрений, – это большая кинокомпания, снимающая на натуре. Допустим, я шпион, желающий – в мирное время, конечно, – заполучить снимки средств морской обороны. Попытайся я проникнуть на закрытую территорию с небольшим фотоаппаратом, служба безопасности скрутит меня в два счета. А вот явись я во всем великолепии, с эскортом из пяти автомобилей, двух грузовиков со звукозаписывающей техникой и целой батареей профессиональных камер, попозировать мне сочтут за честь даже адмиралы. Именно так и поступил Гагерн. Таинственным образом он убедил адмиралтейство предоставить ему то, что требовалось, в Портсмуте, Грейвзенде и Скапа-Флоу для натурных съемок этого фильма – «Шпионы в открытом море». Это произошло до войны, естественно. Бóльшую часть отснятого материала теперь невозможно использовать в фильме – в противном случае чиновников Министерства информации хватит удар. Однако материал был отснят. Более того, организацией съемок занимался Гагерн, хотя обычно это дело продюсера. И наконец, существует еще одна деталь, в которую меня лишь сегодня утром посвятил Том Хэкетт. Гагерн должен был отснять пять тысяч футов пленки, в то время как в действительности он отснял восемь тысяч, из которых бóльшая часть куда-то подевалась, что привело в бешенство «Альбион филмз».
Атмосфера в кабинете наэлектризовалась – и Билл Картрайт это чувствовал.
– Добавлю только одно, сэр, а потом вы вольны принимать те меры, которые сочтете нужными. Скажу вам честно: меня больше интересует Моника Стэнтон, нежели какие бы то ни было вопросы шпионажа. Считается, что уже целых две недели Гагерн носа из дому не кажет, поскольку у него сильный грипп, который он якобы подхватил, после того как упал в озеро, снимая подводную сцену. Так вот: ничего подобного не было.
– Чего не было?
– Никаким гриппом он не заболевал. Он здоров, как вы и я.
Г. М. приоткрыл один глаз:
– Вот как? Откуда вам это известно?
– Я следил за ним, – ответил Билл не без самодовольства.
– Значит, – задумчиво произнес Г. М., – вы за ним следили?
– Да, сэр. Я наблюдал за ним таким пристальным взглядом, какой не снился и горгоне Медузе. У них с Ф. Ф. имеется окруженный розовыми кустами коттедж в самом что ни на есть идиллическом стиле. И даже когда отключали электричество, я глаз с него не спускал. Надо признать, что пару раз Гагерну удалось от меня увильнуть, поскольку он умудрился-таки оставить эти ужасные анонимки… Но в остальном он и шагу из дому не мог сделать.
– Он и шагу из дому не мог сделать, – эхом повторил Г. М.
– Именно – до вечера понедельника. В конце прошлой недели я, к сожалению, ослабил бдительность. Я подумал, что худшее позади, хотя с тех самых пор, как я застал его в попытке выскользнуть из дому две недели назад в среду, я знал, что его болезнь – липа. Он открыл заднюю дверь, а я тут как тут – сижу в саду и покуриваю трубку.
– Отлично сработано, сынок.
– Благодарю вас, сэр. Однако стоило мне ослабить бдительность, как на Монику Стэнтон было совершено второе покушение. Буду предельно откровенен: не могу поклясться, что именно его голос я услышал за окном в понедельник вечером, когда кто-то прокричал: «Свет!» Это был самый странный и нечеловеческий голос, что мне приходилось слышать. Он звучал как-то искаженно и мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Но…
– Так-так…
– Я выбежал с фонариком, чтобы схватить мерзавца, практически сразу после выстрела. Стояла темень – хоть глаз выколи, но я услышал, как он убегает. Увы, я упустил его, поскольку он успел удалиться на приличное расстояние. Однако одно меня радует: я загнал его в озеро.
– Куда вы его загнали?
– Я загнал его в озеро.
– Вы хотите сказать, он снова выпал за борт?
Билл Картрайт усмехнулся:
– Ну, поклясться, что это был Гагерн, я не могу, поскольку видеть его я не видел. Но, судя по всплеску воды, плюхнулся он знатно! Я рад, что все случилось у южного берега озера – там, где на поверхности особенно много водорослей. Он выбрался из воды и убрался восвояси. Итак, сэр, – продолжил Билл более серьезно и сдержанно, – вопрос в том, что я по-прежнему в полном неведении, какую игру он ведет. Я знаю, что он агент разведки, – полагаю, мне удалось это доказать. И мне известно, что он ответствен за посягательства на жизнь Моники. Но зачем ему это надо? Используя сделанную его почерком запись, я ничего не докажу. То есть нельзя просто подойти к человеку и заявить: «Послушайте, передайте-ка мне образец вашего почерка». А провернуть какой-нибудь трюк, чтобы заполучить его, легче в романах, чем в реальной жизни. И его голос в качестве улики я тоже не могу использовать. Серную кислоту вылили в переговорную трубку из бутылки из-под пива, которую я впоследствии обнаружил на верхнем этаже в доме врача. Однако отпечатков пальцев на ней не оказалось, поскольку Гагерн был в перчатках. Что касается выстрела, его произвели из револьвера тридцать восьмого калибра, но найти оружие мне не удалось. С другой стороны, должен без ложной скромности заметить, что мои умозаключения подтверждаются фактами до мельчайших деталей. Поверьте, я глубоко ценю слова похвалы, которые вы были так любезны сказать в мой адрес. Если я могу быть хоть чем-то полезен вашему отделу…
Он смолк.
Г. М. между тем закрыл оба глаза.
– Послушайте, сынок, – прошипел он, – я не буду свирепствовать. Я спокоен и умиротворен. И прежде чем вы продолжите, позвольте задать вам вопрос. Вы знаете, почему я пригласил вас сюда?
– Нет.
– И не догадываетесь?
– Ну, я думал, что…
Г. М. кивнул капитану Блейку, который подошел к двери, открыл ее и обратился к кому-то в коридоре.
– Потому что иного способа остановить вас, судя по всему, не было, – ответил на свой вопрос Г. М. – Хочу представить вам человека по имени Курт фон Гагерн, того самого типа, о котором вы сейчас рассказывали. Его настоящее имя Джо Коллинз. Он один из моих людей. Входите, Джо. Присаживайтесь. Сигару?
Глава девятая
Неожиданные откровения помощника режиссера
1
Г. М. поднялся на ноги. Его выдающийся живот, украшенный массивной золотой цепочкой для часов, свисающей поверх жилета, был подобен носовой фигуре старинного военного корабля. Мерривейл упер кулаки в бока, а его лицо выражало скорее даже восторг, чем ярость.
– Знаете, дружище, – сказал он, – вам нет равных. Это факт. Ваше неординарное ви́дение доставило мне больше хлопот, чем вся германская разведка, вместе взятая. По словам Джо, вы честны. Мне тоже так кажется. Но я откручу вам уши, если вы хоть словом проболтаетесь о том, что услышите. Как бы то ни было, я лучше рискну и доверюсь вам, чем позволю вам путаться под ногами у Джо всякий раз, когда он будет выполнять очередное задание… Джо, проходи.
Переступая порог кабинета, Джо Коллинз, он же Курт фон Гагерн, смотрел на Билла Картрайта взглядом, не поддающимся расшифровке.
В его манере держаться чувствовалась все та же эксцентричная раздраженность в сочетании с неловкостью, нерешительностью и, вероятно, неприязнью. Одет он был франтовато: синяя пиджачная пара и галстук, как у члена престижного клуба. Он настолько вжился в роль, что даже здесь не забыл, по-птичьи пригнув голову, щелкнуть каблуками, прежде чем положил шляпу на стол. На его красивом лице было выражение собранности, правда нос слегка покраснел.
– Все в порядке, Джо, – сказал Г. М. успокаивающе. – Присаживайтесь и расслабьтесь. Как вы себя чувствуете?
– У меня пдостуда, – ответил Гагерн мрачно.
Г. М. повернулся к Биллу:
– Значит, так, я хочу, чтобы
