— Не называй меня великим. Мы не во дворце. Я разрешаю тебе звать меня здесь по имени. — Он снова взялся ладонями за голову. — Дай еще отвару.

Нина протянула ему чашу. Роман выпил, проливая ароматную жидкость на тунику, вытер ладонью рот. Посмотрел на Нину. Она смутилась:

— Сказать что-то хочешь? — осторожно произнесла, не смея назвать его по имени. — Если душу что-то гложет, ты поведай. Глядишь, легче станет. Дальше этих стен ничего не пойдет.

— Спросить я тебя хочу, Нина. — Он опустил взгляд. — Как простая девка, танцовщица, может отказать наследнику престола? А потом завлекать какого-то там жалкого патрикия? Чем я ей не годен?

— Ты, ве… на себя не греши. Ты красив, статен да ловок. Поведай мне про нее. Может, я и пойму, что с девицей-то творится.

— Она очень красива. И лицом, и статью. Тонкая и легкая как перышко. Когда танцует, глаз отвести невозможно. Смелая, разговаривает со мной как с равным. Смеется все время, но не так, как продажные девки хохочут. А так, будто ей именно со мной весело. Не притворяется, не льстит. Я не раз с ней беседовал. А потом велел ей стать моей. Сказал, кто я. Она будто напугалась, прошептала, что сейчас вернется, а сама сбежала. — Роман отвернулся. — Я не стал настаивать. Все ждал, чтобы она сама себя предложила. А сегодня я пришел на ее танцы смотреть, так она Цимисхию все улыбалась. А на меня только раз и взглянула.

— Велел, говоришь? Может тебе спросить ее нужно было? Люб ли ты ей?

Парень задумался.

— Зачем ее спрашивать? Разве не счастлив любой ромей сделать то, что ему прикажет василевс?

— И василевс по законам Божьим и человеческим живет. Не велит он мужу отдать ему жену, не отнимает дома у богатого или бедного. Отчего же тебе не спросить девицу, что у нее на сердце?

— Да кто ж их спрашивает, девиц этих?

— Удивляюсь я на иных мужчин, — осторожно произнесла Нина. — Вроде и умные, и на разных языках говорят да книги читают, а все в толк не возьмут, что женщина тоже Господом создана. Душа у нее имеется, говорить она может, даже читать и писать многие обучены. Ты поговори с ней — глядишь и увидишь за красой и душу, и сердце.

— Другие-то девки только рады были. Да что просто таверные девки? Мне вон хозяйка лучшего лупанария в городе свою воспитанницу предлагала. Та, правда, как увидела нас с Галактионом, так в беспамятстве упала. Он к ней еще кинулся зачем-то, к малахольной этой.

— Это Дарию, что ли, тебе Ариста предлагала?! — Нина схватилась за сердце. В голове забилась мысль, каково Галактиону было это увидеть. Он ведь все еще любит ее, Нина это знала.

— Да я не запомнил имя. Мне другие девки теперь и вовсе не нужны. Хочу, чтобы Анастасо моей стала, — упрямо пробурчал он.

— Побеседуй с ней. Ежели не люб — отступись. Не след тебе, василевсу и наследнику, над девицами насильничать.

— Не отступлюсь. — Он посмотрел на Нину, покраснел так, что даже на лбу выступила испарина, опустил взгляд. — Не могу без нее ни спать, ни есть. Все думы о ней.

Нина вздохнула. Перед ней сидел на деревянной лавке не василевс-соправитель, не наследник трона великой империи, а молодой поникший парень. Юноша, у которого есть все, о чем ни один горожанин даже мечтать не смеет. Воспитанный своим строгим дядей Василием Нофом, великим паракимоменом[26]. Подавленный величием своего ученого и мудрого отца-императора. Залюбленный и избалованный матерью. И несчастный оттого, что танцовщица из городской таверны отказала ему в любви.

От стука в дверь Нина вздрогнула. В панике взглянула на Романа. Сейчас обнаружат в ее аптеке наследника престола, что делать-то? Как еще императрица на это посмотрит?

Из-за двери раздался недовольный голос Галактиона:

— Нина, открой. Или опять со двора обходить?

Войдя, он озабоченно посмотрел на Романа, коротко поклонился. Бросил вопросительный взгляд на Нину. Она спросила:

— Ты один, что ли?

— Нет. — Он повернулся к наследнику. — Ноф одного не отпустил, велел взять стражу. Но они в плащах, оружие спрятано. Мы проводим тебя, Роман.

Наследник тяжело поднялся, махнул рукой Галактиону:

— Подай мой плащ. — Повернувшись к Нине, понизил голос, пробормотал: — Забудь о нашей беседе. Не рассказывай о ней ни моей матери, ни Нофу. Поклянись, что не расскажешь!

Торопливо перекрестившись, Нина кивнула.

Меж тем Галактион развернул широкий мягкий плащ, набросил юному василевсу на плечи. Кивнув Нине, Роман шагнул к двери. Галактион повернулся к Нине, зашептал:

— Ты, Нина, ежели пойдешь во дворец сегодня, зайди на ипподром, сделай милость. Конь у нас приболел, мне твой совет требуется.

— Да окстись, я ж коней лечить не умею. У вас на ипподроме небось конский лекарь есть. Его и спроси.

— Есть у нас коновал, да только он, увидев больного коня, сразу велит под нож пустить. Он заразы боится, чтобы остальные животные не подхватили. А коня жалко. Нельзя его губить. Это ж золото, а не конь. Таких коней…

— Долго мне тебя ждать? Или вы еще не все городские сплетни обсудили, — раздался от двери капризный голос Романа.

Нина кивнула конюху, прошептав:

— Ступай. Сегодня до полудня зайду.

Оставшись одна, она устало выдохнула. Думала, что у нее дел сегодня — полный мешок, а оказалась, что еще и кадушка с верхом.

Едва успела причесаться на скорую руку да переодеться, чтобы во дворец идти, как прибежал Фока. Увидев его, Нина торопливо переставила кувшин с отваром подальше от края стола. Нескладный долговязый Фока стал осторожнее и внимательнее, но хрупкие глиняные и стеклянные кувшины словно приманивали его.

— Как матушка? — спросила Нина. Она принялась укладывать в корзинку кувшинчики и горшочки, обмотанные для сохранности тряпицей.

— Да получше, твой отвар помогает.

— Твой уже отвар-то. Сам же готовил.

Фока почесал затылок.

— Сам. Да только без твоей науки все одно не сумел бы.

— И то верно, — усмехнулась аптекарша. — Дел у тебя сегодня будет много. Сперва измельчи корни марены. Разложи сушиться. Потом надо будет истолочь в порошок, тогда попробуем краску приготовить. Может, получится подешевле, чем из червей-то. Тогда и горожанкам попроще можно будет помады покупать. Марена против червей[27] сильно дешевле.

Подмастерье молча кивнул. Нина продолжила:

— А потом ступай в лавку мясника, к Ираклию. Я у него желчи бычьей просила давеча. Обещал приберечь. Заплати не торгуясь. — Она