Нина, испугавшись, отступила. Вспомнив, что корзинка осталась на полу, дернулась обратно. Но Демьян шагнул вперед, преграждая ей путь. Лицо его было бледным, черные пряди курчавых волос прилипли ко лбу. В глазах будто огонь полыхал.

Нина, попятилась, открыла было рот, чтобы позвать на помощь главного конюшего Стефана, как, споткнувшись о длинную столу, рухнула во что-то мягкое. Лишь почувствовав вонь, она поняла, что угодила задом в конский навоз. Откуда позади нее взялась низкая тележка с навозом, было непонятно. От отвращения и обиды Нина вскрикнула.

Коновал сделал еще шаг вперед, она сжалась от страха. Но из соседнего стойла вышел коренастый мужчина с редкой проседью в волосах и аккуратно подстриженной бородой. В руках у него была перепачканная навозом лопата. Увидев Нину в тележке с вонючим содержимым, он помянул нечистого и кинулся к ней на помощь, преграждая путь Демьяну. Помог подняться, прося прощения, что оставил тележку на проходе. Походя отчитал коновала, что пугает почтенных женщин. Демьян молча развернулся и ушел вглубь конюшен.

Нина, глядя на изгвазданную одежду, не смогла сдержать слез. Как она такая во дворец пойдет? Как она вообще где-нибудь покажется, если от нее, поди, за версту навозом разит? Увидев ее слезы, мужчина попытался ее успокоить:

— Ты не плачь, добрая женщина. Это дело поправимое. Я сейчас тебя в баню проведу. Вот мы тут плащ раздобудем, и проведу. Там и отмоешься, и переоденешься. Я при бане работаю, вот навоз забираю, сушу, чтобы потом печь растапливать. Это тут рядом совсем.

Галактион, услышав про баню, кинулся в переходы, вынырнул с тяжелым поношенным плащом в руках.

— Нина, ты не расстраивайся. Это же все отмыть можно. Вот Ерофей-банщик дело говорит. Он и правда при бане тут рядом работает. А я к тебе домой сбегаю за чистой одежей, хочешь?

Нина, всхлипывая, вытерла грязные ладони о безнадежно испорченную столу, кивнула. Говорить что-то боялась. Казалось, лишь откроет рот и заревет в голос. Не хотелось еще больше позориться. И так уже весь базар небось будет обсуждать, как аптекарша в навозе извалялась. Столу и тунику было жалко. Ерофей взял дело в свои руки:

— И то верно. А одежду найдем. В бане как раз женский день сегодня. У банных девушек всегда одежа запасная найдется. Ты иди, парень, что там у тебя с конем-то. А то Демьян сейчас тебе устроит. После сбегаешь.

— Так давай я хоть вас подземным переходом к бане выведу с ипподрома.

— Не надо нам подземных переходов. С тележкой, да с почтенной женщиной по переходам несподручно. Проулками доберемся. Пойдем, уважаемая, — обратился он к Нине. — То ж не беда, а так, огорчение. Сейчас все поправим.

Нина набросила плащ, и, прикрывая лицо мафорием, потерянно двинулась за банщиком, вытирая катящиеся по щекам слезы. Пока шла — мысленно посылала проклятия на голову злобного коновала.

Ерофей провел ее задворками к небольшой городской бане, стоящей в стороне от Мезы. И правда, совсем близко от ипподрома оказалось. Раньше тут был дом богатого патрикия, баня тоже была его. Да после землетрясения, говорят, он так и не отстроился обратно. Землю с уцелевшей баней продал городу. Нина там и не бывала никогда раньше. Ерофей провел ее сбоку через низкую дверцу в помещение, ведущее в подвал, к печам. Сам ушел через узкий проход в банные помещения наверх.

Нина налила из стоящей на дворе бочки на руки воды, оттерла их наконец от навоза. Окинула взглядом комнатку. Корзинки с древесным углем, с высушенными лепешками навоза, бадья с какими-то лопатками, щипцами для очага. Небольшой сундук с витиеватой надписью на арабском языке. Широкая лавка со свернутым теплым плащом, под ней — плетеный короб. В глубине, похоже, был проход к печам — оттуда тянуло жаром. Нина шагнула к теплу. От испачканной влажной одежды ей было зябко.

За гулом воды и потрескиванием углей в печах, до нее донеслись голоса. Видимо, где-то открыта заслонка. Слышно было, как горожанки делятся новостями и сплетнями. Кто-то неласково поминал мать мужа, другая жаловалась, что супруг, видать, к продажным девкам ходит да ее более ласками не балует. Кто-то упомянул эпарха, следом донеслось слово «пропала». Это было не очень хорошо слышно, видать, говорившая сидела дальше от заслонки. Вот если встать на что-нибудь да поближе к заслонке оказаться, можно, верно, расслышать. Ведь опять о пропавших девицах речь, наверное. Оглядевшись, Нина заметила при входе кадушку, прикрытую холстиной. Вот если ее перевернуть, то как раз можно поближе к заслонке оказаться. Послышались шаги, Нина торопливо шагнула к выходу. Нехорошо, коли банщик подумает, что она у него тут шарит. Ерофей протянул ей свернутый кусок ткани.

— Вот, это тебе холстина, чтобы завернуться. Я сказал работницам, что тебя один грубиян в грязь толкнул. Переодевайся и ступай наверх.

Нина в замешательстве глянула на банщика.

— А где же мне переодеться?

— А ты вот тут и переоденься. Одежу свою здесь оставь, тебя с такими ароматами и не пустят. Завернись в полотно да ступай вот этим переходом. Там Агафью увидишь, смотрительницу, пышная такая. — Он смущенно запнулся. — Я с ней договорился. А я сейчас выйду да снаружи подожду. Ты в переход как войдешь крикни мне, что ушла. И будет ладно. А ежели Галактион придет, так одежу твою той же Агафье и принесу.

Нина взяла принесенное, поблагодарила. И вдруг ахнула:

— Я же корзинку на ипподроме оставила! Ой горе! Я ж во дворец должна была ее отнести. — Опять подступили слезы. Как же ей теперь успеть эти все притирания заново приготовить? Коновал, поди, выкинул все от злости.

Ерофей почесал затылок.

— Ты давай на все лавки-то сразу не усаживайся. Ступай в баню. А с корзинкой авось разрешится все. Я вот Галактиону твоему тоже про нее скажу, он и принесет.

— Спасибо тебе, Ерофей. — Нина вздохнула, вытерла глаза. — Ступай, а я, как переоденусь, крикну.

В бане народу было немного. Ступая по мозаичным полам, оглядывая стены, украшенные полуколоннами, аптекарша задумалась о прежних хозяевах. Небольшая, непохожая на просторные, специально возведенные для горожан, баня была тем не менее изящно украшена и грамотно построена. Из внутренних залов раздавались плеск воды и приглушенные голоса беседующих женщин. В этом, первом, зале не было окон, невысокие стены покрывала мозаика с морскими волнами, маяками и подводными чудищами. У стены стояла искусно вырезанная из камня клепсидра. Нина засмотрелась на чудесные часы. Во дворце клепсидры можно было увидеть нередко, но эта от них отличалась. Тонкостенная каменная чаша теряла воду сквозь крохотное отверстие в дне, постепенно