— Не томи, Мария Антоновна. Что случилось? — видя дочкино смущение, заволновалась Варвара Степановна.

— Матушка, я привидение увидела, про которое Саша рассказывала. Услышала, как дверь скрипнула в коридоре, когда возвращалась. Обернулась. А в темноте — силуэт. Будто из стены вышла фигура в плаще и поплыла над полом. — Девушка покраснела. — Я, конечно, не верю в призраков, но мне очень страшно стало! Я в комнату кинулась и дверь за собой захлопнула. Аксинья вскоре пришла с молоком. Я еще спросила, не видела ли она кого в коридоре, но она сказала, что нет. Думаете, это была бывшая жена Евгения Алексеевича?

Машенька испуганно смотрела на мать. Варвара Степановна поднялась:

— Не думай об этом, дружочек. Сейчас я провожу тебя в комнату к сестрам, вы оттуда никуда не выходите. И никому, кроме меня, не открывайте.

— Даже Аксинье?

— Даже ей.

Оставив дочь, Варвара Степановна побеседовала с горничной, а после попросила проводить ее в гостиную и пригласить управляющего. После недолгого разговора Афанасий Ерофеевич повел ее в библиотеку, где гостья попросила принести ей старые газеты, переписку за последние полгода и адресную книгу хозяина. Управляющий заартачился сперва, но Варвара Степановна умела убеждать. Заодно расспросила о путешествиях покойного. Выяснилось, что за последние несколько лет Евгений Алексеевич поездил немало и даже писал путевые заметки о своих вояжах.

Через несколько часов, устав, женщина отложила бумаги и прошлась по библиотеке, раздумывая и вспоминая каждый миг, происходивший в тот момент, когда было украдено кольцо. Снова позвала Афанасия, спустилась в комнату с коллекцией, дверь в которую была приоткрыта. Гостья удивила старого управляющего тем, что не стала смотреть на выставленные в шкафах редкости, а вместо этого внимательно оглядела стол с канделябром, а потом исследовала со свечой в руке стены и единственную дверь.

Вздохнув, Варвара Степановна вернулась в библиотеку. Если кольцо до сих пор у убийцы, то найти его, казалось бы, просто. В то же время спрятать крохотный предмет в огромной усадьбе очень легко. Она позвонила в колокольчик и попросила слугу пригласить к ней инженера.

Герр Хольцман пришел незамедлительно. В результате беседы Варвара Степановна, со свойственным ей обаянием и лаской, выяснила у молодого человека и про его изобретения, и про то, как он попал в поместье, и про его планы на жизнь. И даже про попавшую в его сердце прелестную Александру Ильиничну. Инженер поведал, что с Евгением Алексеевичем он познакомился совершенно случайно, на пароходе, когда возвращался с технической выставки в городе Н*, куда ездил по заданию своего нанимателя из Баварии. Евгений Алексеевич сделал тогда очень щедрое предложение, на которое господин Хольцман согласился. После неожиданной смерти отца в прошлом году ему пришлось взять на себя содержание матушки и двух младших сестер. А русский барин оказался гораздо щедрее баварского работодателя.

После разговора Варвара Степановна направилась в комнату к Сашеньке. Осторожно постучала. Александра открыла дверь не сразу. Глаза ее были красны, но слез уже не было. Увидев на пороге Варвару Степановну, девушка всполошилась:

— Что-то опять случилось?

— Нет-нет, Сашенька. Я просто хотела проведать вас, моя милая. Знаю, что вам тяжело. Может, хотите поделиться со мной тем, что вас гложет? Глядишь, вместе и придумаем, что делать.

Обхватив себя за плечи, Сашенька покачала головой:

— Благодарю вас, Варвара Степановна, но смерть матушки я перенесла, перенесу и смерть дядюшки.

— Бедное дитя, вам столько горя выпало в этом году. Если потребуется дружеский совет, я всегда буду рада вам помочь.

Оставив Сашеньку, Варвара Степановна проведала и Наталью Андреевну. Та не выходила из своей комнаты с самого утра, пожаловавшись, что после неприятной сцены за столом у нее разболелась голова. Варвара Степановна послала пробегавшую мимо Аксинью в свою комнату за нюхательной солью, а сама шагнула в комнату, не дожидаясь приглашения, и огляделась. Для давней знакомой отвели спальню с будуаром. Вероятно, это была опочивальня бывшей хозяйки дома.

— Право, мне неловко, что вы так беспокоитесь обо мне, — смутилась Наталья Андреевна.

— Поверьте, моя соль непременно вам поможет. Она с маслом мяты, лаванды и лимона. Это лучшее сочетание от головной боли. Вам, конечно, следует отдохнуть и выпить горячего сладкого чаю. Ни один упадок сил не устоит перед чашкой ароматного кяхтинского, правда? — Сопротивляться ее окутывающему обаянию было трудно.

Наталья Андреевна улыбнулась:

— Благодарю вас, сударыня, вы так добры. Я отвыкла от подобной заботы.

— Ну что вы, дитя мое. Вы позволите? — И Варвара Степановна опустилась на стоящее у окна кресло. — Я представляю, как вам было трудно — такой красавице уехать из Москвы и осесть в деревне. Вдали от матушки и подруг. Но, говорят, вам здесь полюбилась охота?

Наталья Андреевна грустно улыбнулась и присела на кресло напротив:

— Все верно. Только охоту я и раньше любила. Меня батюшка с малолетства приучил. — Лицо Натальи Андреевны изменилось. Она опустила глаза и вымолвила: — Еще раз благодарю вас. Простите великодушно, у меня и правда очень болит голова.

Вернувшись в свою комнату, Варвара Степановна вздохнула. Ей очень не хватало сейчас супруга. Его мудрой поддержки и, конечно, его профессионального опыта. Набросив на плечи теплую шаль, она отправилась в комнату к дочерям.

К вечеру метель немного утихла. Над поместьем сгущались сизые сумерки. Проголодавшимся обитателям поместья подали в столовой обед. Видимо, Сашенька взяла себя в руки и распорядилась, по умолчанию сделавшись хозяйкой дома.

Снова все собрались в столовой. Варвара Степановна собственноручно отнесла дочерям собранный для них кухаркой поднос. Машенька, уже одетая к ужину, настояла, что она спустится к обеду, объяснив, что не смеет бросить подругу в такой беде. Варвара Степановна собралась было запретить, но передумала. Взяв со средней дочери, Аннушки, обещание, что та откроет дверь только ей или старшей сестре, она тоже переоделась к ужину и направилась с Машенькой в столовую. На душе было неспокойно.

Потаповы уже были за столом. Владимир Сергеевич с медвежьей грацией ухаживал за женой. Она была все в том же платье, что и за завтраком, лишь набросила кружевную шаль. Сашенька еле слышно беседовала с инженером — он рассказывал ей что-то про гидравлическое давление. Вошел Петр Михайлович. Неуверенно, будто крадучись, подошел к столу и уселся. Одна щека его немного опухла. Владимир Сергеевич поднял на вошедшего тяжелый взгляд. Петр Михайлович скукожился, потом встал, заплетающимся языком попросил прощения у Натальи Андреевны за утреннюю выходку. Когда он садился обратно, Варвару Степановну поразил неожиданно ясный взгляд,