— Подайте мой портфель! — скомандовал Савелий, и редактор вышел из оцепенения.

Дальше Савелий действовал сам. Сначала расстегнул мундир, затем рубашку.

— Жжет, — прохрипел Лаврентий Павлович.

Ему хотелось засунуть свою руку внутрь груди, чтобы достать тот ком, что появился и сдавливал легкие. Сердце жгло, а голова кружилась. К тому же все, что было перед ним, включая самого Савелия, плавно растекалось и тонуло в темноте.

— Знаю, — ответил Савелий, пока рылся в портфеле.

Оттуда он извлек небольшой флакон. Зубами вытащил пробку и, запрокинув Лавру голову, капнул несколько капель.

— Что это? — спросил Петр Алексеевич и сам не узнал своего голоса. От страха тот сделался писклявым.

— Спиртовой раствор с нитроглицерином. Должно помочь.

— Лечь…хочу… — выдавил Лавр.

— Нет, — оборвал его Савелий. — Сидите.

И, терпя нарастающую боль, Лавр сидел. Сначала душащая в груди жаба схватила сердце и сжала так сильно, что казалось, будто оно лопнет. Затем лицо окутал жар, словно оно оказалось прямо перед печкой.

Петр Алексеевич не мог на это смотреть. Больше всего он боялся увидеть, как лицо в свете лампы из живого обратится в мертвое и потухнут глаза надзирателя.

Но пока этого не случилось, Лаврентий Павлович дышал. При этом так часто, точно пробежал несколько километров. Иногда он морщился от нестерпимой боли и задерживал дыхание. И каждый такой раз Петр Алексеевич мысленно прощался с ним, за что себя корил.

Вот, наконец, Лавр громко выдохнул, наполнил воздухом грудь и замолчал.

Савелий и Петр Алексеевич, не сговариваясь, в тот же миг задержали дыхание вместе с ним.

Первым с явным чувством облегчения громко выдохнул околоточный надзиратель. От такого звука задрожал пол. Но с этого момента он задышал легко.

— Больше не давит, — наконец сказал Лавр. Теперь настал черед выдохнуть остальным.

— Отлично, — произнес Савелий. Он проработал врачом больше года, но впервые столкнулся со стенокардией. И вышел из этой схватки победителем.

— Ух… Вы спасли меня… Ох. — Лаврентий Павлович медленно, опираясь одной рукой на стену, встал.

— Это мой долг, — ответил Савелий и подхватил надзирателя под вторую руку.

Так они вышли из комнаты. Петр Алексеевич по пути убирал с дороги все, что могло бы помешать. Наконец Лавра усадили в кресло. На какой-то момента вся троица напрочь забыла про убийства, побег и про само существование писателя.

— Если я сейчас предложу выпить чаю, будет ли уместно? — неуверенно спросил Петр Алексеевич. Он обращался не к гостям, а именно к врачу. Не зная, может ли напиток навредить.

— Думаю, самое время, — ответил Савелий. Теперь, когда беда отступила, его руки затряслись, а лоб и спина намокли.

Он сел рядом, не сводя глаз с околоточного надзирателя. Тот выглядел гораздо лучше. А главное, дышал ровно.

Наконец, спустя час Лаврентий Павлович ушел. Правда, перед этим он взял с обоих слово, что те ни при каких обстоятельствах не станут помогать писателю. А если же он попробует связаться, то сообщат об этом городовому либо самому надзирателю. В ответ Савелий взял с Лаврентия Павловича обещание, что тот как можно скорее посетит больницу. Лавр с честным лицом пообещал.

Вот только никто своего слова не сдержал.

Глава 27

К вечеру дождь прекратился. Но тучи никуда не делись, наоборот, они стали ниже и плотнее. Так что ночью обязательно жди ливня.

Николас шел вдоль набережной, кутаясь в пиджак, взятый у Петра Алексеевича. Все случилось слишком быстро. Да и действовал писатель больше на инстинктах, слабо отдавая отчет своим поступкам. Так что одолжил первое, что попалось под руку. Свои вещи времени искать не было. Благо, что из-за размеров редактора его пиджак на писательских плечах выглядел как пальто. Вот только рукава были немного коротковаты.

Шел писатель без всякой цели. Одно вертелось в его уме — поймать во что бы то ни стало Михаила Юрьевича и сдать его надзирателю. Либо бежать из города и жить бродяжничеством.

В том, что чудаковатый тип с рыжей бородой причастен к убийству, Николас не сомневался. Да и организованный им побег явно был спланирован со знанием дела. К тому же Николас не верил в то, что Михаил Юрьевич служил в драгунском полку. Конечно, ему следовало дождаться ответа на запрос и подтвердить свою догадку. Но в текущей ситуации лишнего времени не было.

Одно дело — определить главного подозреваемого и собрать достаточное количество улик против него. Но как же найти самого Михаила Юрьевича? Если бы его присутствие не засвидетельствовал Петр Алексеевич, можно было решить, что человек — плод писательского воображения. Ведь он возникал и исчезал подобно призраку.

Николасу требовалась помощь, но никого из своих знакомых он не хотел подвергать опасности. Итак, Петру Алексеевичу придется отвечать за укрывательство писателя.

Резкий порыв ветра напомнил о том, что холодает и следует искать временный ночлег. Из всех возможных вариантов оставалась Сенная площадь. Место, где Николас точно не станет выделяться. Да и городовые там редкость. Так что, несмотря на компанию воров и разбойников, там должно быть безопасно. Ведь брать у писателя совсем нечего.

— Разве что из пиджака Петра Алексеевича сшить полдюжины пиджаков нормального размера, — сказал сам себе Николас и улыбнулся.

Вешать нос слишком рано. Надежда, какой бы слабой ни была, все еще согревала внутри. И шутка, даже такая неуместная, была тому подтверждением.

На Сенной площади писателя встретили как своего. Мокрый, завернутый в большой пиджак, с комьями грязи на башмаках и брюках, он прекрасно дополнял местных жителей. Но лучше всего вписывалось его угрюмое лицо. Оно делало его незаметным для других. Никто на него не бросил хищного взгляда. Компании уличных музыкантов не играли, когда видели писателя, — вряд ли поделится копейкой.

Когда Николас проходил мимо трактира, его окрикнул мужчина. Но имя писателя быстро смешалось с общим гулом площади, так что Николас не обратил внимания.

Тогда человек побежал в сторону писателя, разбрызгивая на прохожих грязь.

— Николай! — Наконец писатель услышал свое имя.

На плечо легла рука.

— Николай! — повторил человек нетрезвым голосом.

Николас обернулся. Перед ним, пошатываясь, стоял Кузьма и улыбался во весь рот. Будто бы повстречал давнего друга.

— Не ожидал вас увидеть в столь живописном месте! — запинаясь, сказал Кузьма и отвесил поклон. Затем выпрямился и нахмурил брови. — Или вы пришли вернуть долг?

Такой неожиданной встрече Николас оказался рад. Во всякой дурной ситуации иногда нужно искать что-то хорошее. Например, в Кузьме он видел глупого, выпившего человека — любителя