— Хочу предложить ему сделку: я найду для него преступника, а он меня отпустит.

— Вздор! Вы действительно думаете, что он на это согласится? Уже утром вашим делом займутся агенты сыскной полиции. Убийство начальника почтовой службы! Подумать только! И не где-то там, а в столице!

Идея на самом деле звучала глупо. Николас закрыл лицо руками и помассировал глаза. В таком состоянии думать было невозможно. Мысли путались и смешивались в бессмысленные идеи. Теперь, когда Михаил Юрьевич обратил внимание на глупость плана, писатель неохотно согласился с ним.

— Зачем вы тогда пришли? — спросил он.

Лязгнул металл, что-то щелкнуло, металлический засов заскрипел, и дверь плавно открылась. В темном коридоре стоял напряженный Михаил Юрьевич.

— Что вы сделали? — Николас сделал шаг навстречу свободе и остановился.

— Всего лишь позаимствовал ключ.

— Но как?

— Городовой любит выпить, а после вздремнуть. Как только вы избавите меня от призрака, я готов за это понести наказание, но не сейчас. Сейчас одиночество обернется для меня смертью.

— Я не могу… Это докажет мою вину.

— Поверьте, завтра они итак обвинят вас в убийстве.

— Возможно, вы правы.

— Тогда не стойте как вкопанный!

Николас кивнул и шагнул из камеры.

Все еще борясь с приступами, пусть и не такими сильными, он вышел из квартиры. Городовой действительно спал, закинув ноги на небольшой пуф. Для надежности Николас посмотрел на его веки. Они не дрожали, а значит, человек погрузился в глубокий сон. Да и дребезжащий храп звучал обнадеживающе.

Все складывалось удачно. Даже слишком. Но пока Николаса спасали, он не хотел задавать лишних вопросов своему ангелу-хранителю. Однако не сводил с него глаз. Можно было бы постараться по повадкам понять, кто же такой Михаил Юрьевич, но воспаленный мозг отказывался складывать детали в единое целое.

Они прошли несколько кварталов, прежде чем Михаил Юрьевич заговорил. Место для этого он выбрал наилучшим образом. Беглецы стояли в темном переулке между двумя домами, возведенными так близко друг к другу, что в проходе двум людям с трудом удастся разойтись.

— Скоро солнце встанет, а значит, они бросятся на ваши поиски, — говорил Михаил Юрьевич спокойно. — Так что в свою квартиру не возвращайтесь.

— А вы?

— Меня здесь не было, вряд ли они поймут, что мы знакомы, и попытаются разыскать меня, чтобы поймать вас.

С каждым часом, приближающим рассвет, приступ отступал от писателя. Да и кровь он разогнал, когда бежал из плена. Так что мыслил он лучше.

— Вы кто? — спросил Николас, уставившись на своего спасителя.

— Михаил Юрьевич, — непонимающе ответил тот.

— Я не о том. Вам так легко удался побег, что закрадываются подозрения. Я повторю вопрос, вы кто такой?

Михаил Юрьевич осмотрелся, затем вытянулся, расправил плечи и отчеканил.

— Штабс-ротмистр двенадцатого драгунского полка.

Затем добавил чуть скромнее:

— Отставной… Пробовался на другом поприще… — Он опустил глаза. — Что уж там, не свезло.

Он хлопнул в ладоши.

— Так, поговорим после, теряем слишком много времени. — Он махнул правой рукой. — Я пойду этим путем.

Затем махнул левой, сказав:

— А вы этим. Для надежности.

— Хорошо, как мне вас разыскать?

— Никак, я сам вас найду, вы только разберитесь с этим делом поскорее.

Михаил Юрьевич похлопал писателя по плечу, развернулся на пятках и быстрым шагом удалился.

Странный тип, подумал Николас, но в одном он был прав. Время терять нельзя. Вот только сначала нужно решить, куда же все-таки идти.

Из письма Петра Алексеевича

Просто ужасные новости, дорогая моя Елизавета Марковна. По ряду причин моя поездка в столицу затянулась настолько, что я боюсь, что пропущу Ваши именины. Из года в год я исправно Вас навещал и каждый раз дарил цветы. Каюсь в том, что вынужден нарушить сию традицию. Но на кону жизни нескольких людей. И так уж вышло, что я, человек миролюбивый, оказался в центре этого водоворота.

Как только все наладится, я сразу же вернусь в Москву. И в тот же день явлюсь к Вам с букетом любимых цветов. Даю слово.

От нашей поездки в полицейскую часть толку не вышло. Лаврентий Павлович пусть и был всеми мыслями на нашей стороне, но поступиться принципами не смог. Я его не виню. Однако обязательно попрошу его помощи в одном противном деле. Вы представьте себе, что какие-то негодяи вторглись в квартиру писателя и приставали к бедной девушке. Благо Савелий, человек мною весьма уважаемый, успел ей прийти на помощь. И в такое-то время, когда по темным улицам Петербурга разгуливает мстительный дух, что душит и пытает своих жертв.

Вы можете считать, что я, будучи человеком творческим, многое себе надумываю, но нет. Поздним вечером, когда я покинул квартиру Николаса, я отчетливо ощущал, как за мной следят. И поверьте, моей внимательности хватило бы, чтобы выяснить, что за человек тайно сопровождает меня. Но тут все обстояло иначе.

Куда бы я ни свернул, везде меня преследовал тяжелый взгляд, от которого внутри все сжималось. Нигде, даже на оживленной улице, полной случайных прохожих, я не чувствовал себя в безопасности. Что уж говорить о темных закоулках и дворах, коими наполнен Санкт-Петербург. Уж, имея столько земель в запасе, можно было возводить дома с большим размахом. Но не мне судить решения государя. Но именно мне с ними и жить.

Дважды я чуть было не попал в беду. В первый раз я настолько хотел запутать преследующего меня призрака, что запутался сам. Блуждая во дворах, за очередным поворотом я набрел на тупик. Признаюсь, в этот момент моя уверенность пошатнулась, потому как я понимал, что с единственной возможной стороны на меня приближается нечто. Благо лабиринты домов оказались не под силу и призраку. Так что я благополучно вернулся на главную улицу и отправился домой.

Во второй раз я чуть было не угодил в лапы мстительного духа в арке доходного дома, где я снял себе квартиру. Я остановился, чтобы перевести дыхание, когда услышал шаги. Понимаю, шагающий призрак звучит глупо, но поверьте, в той ситуации я так не думал. Призрак шел тяжело, шоркая ногами. Конечно, разум твердил мне, что стоит дождаться и взглянуть страху в глаза. Но за последние пару дней я достаточно в них насмотрелся. Так что, не оглядываясь, я продолжил свой путь.

Уже дома, окруженный светом газовых светильников, я похвалил себя за свою предусмотрительность. Думаю, и Вы рады знать, что я не пострадал из-за глупого человеческого любопытства.

Знаете, Елизавета Марковна, я с тревогой думаю о завтрашнем дне, но мысль о Вас заставляет тревогу отступить. За это, и за