Он схватил телефон и начал набирать личный номер архиепископа. Верочка перепугалась:

— Не надо! Пожалуйста, не надо!

— Еще как надо! Отец Николай от меня не вылезает! Замучил просьбами от епархии! То одно им надо, то другое, дай, дай, помоги! После всего, что я для них делаю, саратовские попы должны тебя колоколами встречать, на крыльце с красной дорожкой! Этот отец Сергий в Нижней Тухловке служить будет! Пусть там старух к причастию не допускает!

— Я прошу! Умоляю! Пожалуйста!

Она схватила его за руки, прижалась к нему, он обнял ее, затем, чуть отстранившись, взглянул в ее красивое, испуганное лицо в подтеках туши и вдруг улыбнулся.

— Действительно, что это я так завелся? — проговорил он остывая. — Дело-то ведь яйца выеденного не стоит! Скажи своему глупому попу, что мы женимся! А то и впрямь блудим с утра до вечера где попало без оглядки! Вот заберут нас с тобой, грешных, в милицию, что мы скажем? А с женатых людей — и спроса нет, за них только порадоваться можно, верно? Супружеский долг люди выполняют, об обществе заботятся. Короче, выбирай любой день, только не на следующей неделе. И не смей отныне белье носить!

Она вспыхнула, задохнулась, порывисто бросилась к нему.

— Мы женимся? Вы… женитесь на мне?!

Она все еще называла его на «вы».

— Куда ж мне деваться? А то твои попы того и гляди нас анафематствуют! Ох, извини, забыл спросить твоего согласия. Дорогая Вера Борисовна, вы готовы выйти за меня многогрешного замуж?

— Согласна! Согласна!! — восторженно вскрикнула она. — Я так об этом мечтала!

Она обнимала его, целовала в лицо, смеялась от счастья.

— Любимейший! Вы мой любимейший!

— Какой же ты у меня ребенок! — умиленно повторял Норов, любуясь ею.

***

Зять Зои Каломейцевой, назначенный директором «Водоканала», оказался начальником совсем никудышным. Как и подозревал Норов, он крепко выпивал и к работе относился спустя рукава, зато взятки и брал, и вымогал. В этом он был даже хуже своего предшественника, ставленника Миши Мордашова.

Его беспутство, впрочем, тетя Зоя отрабатывала на совесть, — в отличие от него, у нее она имелась. Миша Мордашов проигрывал один суд за другим, подавал апелляцию в вышестоящие органы и проигрывал там. Тете Зое доверяли и в Казани, и в Москве. Миша бесился, нещадно ругал Норова и Каломейцеву и клялся страшно им отомстить. До Норова эти угрозы доходили, но он не придавал им значения. Через посредников он еще раз предлагал Мише разойтись по-мирному, правда, уже лишь за 10 процентов и без должностей в администрации, но Миша закусил удила и на переговоры не шел.

У зятя Каломейцевой была любовница, к которой он нырял в обеденное время, о чем знали все, кроме разве что его жены и тети Зои. Приезжал он на служебной машине и когда в очередной раз спускался к ожидавшему его внизу водителю, в лифте на него напали неизвестные и жестоко избили. Его пришлось везти в больницу, накладывать швы на голову и лицо.

Тетя Зоя подняла на ноги всю милицию и прокуратуру. Начались поиски преступников, зятя, находившегося на больничном, вызывали к следователю для дачи показаний. Прямо от следователя он примчался к Норову, рассказал ему все как было и умолял замять дело, чтобы жена и теща не узнали о его похождениях.

Заказчиком нападения зять считал Мишу Мордашова и, напуганный, просил Норова дать ему охрану. Охрану Норов ему не дал, объяснив, что у мэрии нет на это денег, но тот, если хочет, может нанять ее за собственный счет, благо средства, надо думать, ему позволяют. Что касается подозрений относительно Миши, то Норов их не разделял. Для Миши это было мелковато. Зятю, по мнению Норова, следовало брать меньше, помнить, у кого, и выполнять обещанное, тогда и бить не будут. Выслушав эти рекомендации, зять надулся, отчего его распухшее лицо сделалось еще непригляднее, буркнул, что он вообще не берет, и удалился разобиженный.

Через месяц неприятность случилась у директора МУП «Ритуальные услуги». На этом МУПе прежде тоже сидел человек Миши, поставивший дело на коммерческую основу. Вокруг государственного учреждения существовали частные конторы, принадлежавшие людям Миши, которые в сговоре с чиновниками полностью монополизировали рынок ритуальных услуг. «Похоронка» приносила огромные деньги, оставлять ее в Мишиных руках не было смысла. Директора убрали. Петров поставил вместо него кого-то из своих, а Мишины конторы заменил новыми, Петрову же подконтрольными.

Машина нового директора — «БМВ» пятой серии, — сгорела прямо во дворе его дома. Застрахована она, конечно же, не была, поскольку парень был редким жмотом, таким же, как и сам Петров.

Петров прибежал к Осинкину, тот вызвал Норова, и на сей раз Норов отнесся к событию серьезнее, тем более что, в отличие от происшествия с зятем тети Зои, оно попало в газеты. Он позвонил Кочану, которого сделал председателем думского комитета по туризму и спорту, чем тот страшно гордился, — и попросил его навести справки.

Бандитской деятельности Кочан не оставлял, но теперь вел дела гораздо осторожнее, стараясь не светиться и не нарываться. Он носил костюм и даже галстук, «гаврилу», который ему очень шел. Кочан знал об этом, и, хотя притворно жаловался братве на «удавку», с удовольствием фотографировался и выступал по телевидению в своем новом наряде.

Кочан приехал к Норову в тот же день.

— Морда мутит! — уверенно заявил он. — Прикинь: сперва одному вломили, после другому колеса спалили, — и все по Михиной теме. Теперь гляди: если б этим нормальные пацаны занимались, они б тетьзоиного зятька подрезали, чтоб лучше запомнил. А тачку взорвали бы, а не жгли. А тут — как-то все по левому, через жопу. Миха же из себя невъе…енного бандюгана корчит, набрал, бля, каких-то бедуинов и пальцы веером гнет. На стрелки их, бать, посылает, типа от себя! Прикинь, комерс охренелый! Барыга!

Того же мнение придерживался и бывший тренер Норова по боксу, в зал к которому Норов по-прежнему заглядывал, и Толян, все так же крутившийся возле тренера. Норов колебался, не зная, как поступить: начинать с Мишей бандитскую войну ему не хотелось, но и оставлять такие действия без последствий он не мог.

Как-то у него шло совещание; ему позвонил по мобильному телефону Осинкин.

— Зою расстреляли, — сказал он замогильным голосом.

Норов опешил.

— Когда?!

— Меньше часа назад. Прямо на крыльце суда. Она выходила из здания,