— Думаю, мы сможем это сделать.

— И кто будет на городе, а кто попытается перехватить в пути? — спросила Дайлин.

— Ты на город, — предложил Кондрат. — А мы попробуем поймать его по пути.

— Нет, — покачал головой Цертеньхоф. — Лучше в городе пусть будет кто-то опытный, уж прости за слова, Дайлин.

Она поморщилась, но ругаться не стала. Вместо этого спросила:

— Тогда не логичнее, что ловить его в дороге должны те, кто имеет больше опыта. В городе я могу поднять стражей правопорядка, сказав, что это опасный убийца. Просто замечу и тут же подниму тревогу. Но там в дороге вы будете одни, и сможете положиться сами на себя.

А это было достаточно логично. Дайлин действительно могла позвать там на помощь, а вот им придётся полагаться только на себя. И там уже опыт им куда больше пригодится. А потом на том они и порешили. Теперь требовалось собраться и отправиться в путь, желательно, этим же вечером.

Дорога обещала быть сложной. Перед тем, как отправиться, Цертеньхоф отправил весточку в центр на случай, если что-то пойдёт не так. Хотелось бы дождаться подкрепления, однако пока оно прибудет, как пить дать, убийца уже покинет империю. И так перехватить шансов мало, а тот они сойдут и вовсе на ноль.

Под самый вечер втроём они выступили в путь.

— А если он вернётся домой? — спросила Дайлин.

— Пусть возвращается, — хмыкнул Цертеньхоф. — Я забрал все деньги и документы, которые там нашёл. Разве что мебель с собой сможет захватить.

— А вещи?

— Одежда что ли? Ну если она ему помогла бы, конечно, но и её я не оставил, — недобро улыбнулся он. Спрашивать, что он сделал с одеждой, никто не стал.

Ездить ночью через джунгли было не самым безопасным занятием, однако время играло против них. К тому же очень обидно будет, если они потратят столько сил, а его съест какое-нибудь дикое животное. И ведь они даже не узнают об этом.

Проведя всю ночь в седле, к утру они добрались до первой деревни. Кондрат уже бывал здесь: что-то очень похожее на лагерь для беженцев, где всё собранно из палок, веток и соломы, используя стволы деревьев, как опоры для домов. Не жители империи, а какие-то племена, как выразилась Дайлин.

— Каждый выживает как может, — отозвался Кондрат и спешился.

В каждой деревне был старейшина. Это была не прихоть, а необходимость. Кто-то должен был нести ответственность за всю деревню в случае чего, подсчитывать налоги, которые должна она уплатить, пытаться её развивать, решать споры. Старейшина был и мэром, и судьёй в одном лице, который мог как двигать деревню к процветанию, так и злоупотреблять своими обязанностями.

То, что на первый взгляд со стороны казалось каким-то грязным поселением беженцев, на деле оказалось очень уютным местом. Дома, совсем не лачуги, может и выглядели хлипко на первый взгляд, но были сделаны явно с умом. Вся деревушка была аккуратной и ухоженной, да, немного первобытной на вид, но приятной. Здесь были и небольшие огороды, и аккуратно вытоптанные огороженные тропинки.

Другими словами, жить здесь было можно, и кому-то это даже понравилось бы. Но вот жители — они встретили Кондрата и Цертеньхофа с настороженностью и интересом. Они держались на расстоянии, но не уходили, наблюдая за ними, как за каким-то непонятным явлением. Кондрату пришлось самому подойти, чтобы спросить.

— Специальная служба расследований, мы ищем старейшину, — обратился Кондрат к одному из жителей.

— Старейшина? — мужчина напротив то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял.

— Главный. Кто у вас главный?

— У нас нет главных, мистер.

— Ладно, пусть так, — вздохнул он. — Вы не видели вчера-сегодня никаких незнакомцев? Может кто-то проходил мимо или обращался к вам за помощью?

— Нет, никто не обращался, никакой мужчина, — замотал тот головой.

Кондрат и Цертеньхоф переглянулись.

— Я не сказал, что это мужчина.

— Извините, никого не видели, никто не приходил, — быстро затараторил тот, пытаясь скосить под дурочка.

И если Кондрат обладал определённым терпением, ещё помня старые повадки из своего мира, то Цертеньхоф был лишён такого изъяна. Шагнув вплотную, он неожиданно ударил мужчину в живот, заставив того упасть на колени, после чего схватил за волосы, задрав голову и приставив пистолет к подбородку. Наклонившись к лицу, он сквозь зубы, будто едва сдерживая себя, прошипел.

— Я могу застрелить тебя, как соучастника, и мне за это ничего не будет. Поэтому подумай хорошенько, прежде чем ещё раз ответить. Кто приходил к вам и куда направлялся?

— Но я не…

Грохнул выстрел. Признаться честно, Кондрат не ожидал, что его напарник действительно выстрелит. Рука сама дёрнулась к пистолету, но… нет, Цертеньхоф не пристрелил его. Выстрелил рядом с головой, опалив всё лицо.

— Мне повторить вопрос? ­— негромко спросил он.

— Нет! Нет, я понял, — видимо, забыв, что пистолет однозарядный, мужчина потерял какое-либо желание отрицать очевидное. — Да, проезжал. Мужик проезжал.

— Какой мужик?

— Наш. Шашан Аегель. Он раньше жил здесь с матерью и отцом, а потом уехал. А сейчас он сыщик в ближайшем городе! А сейчас пришёл, попросил лошадь одолжить.

— И вы одолжили? — с недоверием спросил Цертеньхоф. — Вот так просто?

— Так он же свой!

Ну да, свой, тот, кого они знают…

— Кажется, мы опоздали, — посмотрел тот на Кондрата.

— По-видимому, — кивнул он и обратился к мужчине. — Как давно это было?

— Час! Час назад плюс-минус! Вот буквально перед вами пришёл! Уставший и растрёпанный, сказал, дело жизни и смерти!

Час, они отстают на какой-то час!

— А лошадь? Какой цвет? Кобыла, жеребец?

— Кобыла! Коричневая с белыми пятнами по бокам! И нос белый!

Даже говорить не надо было — Цертеньхоф оттолкнул мужчину и чуть ли не бегом бросился к лошади. Кондрат, теперь уже заметно прихрамывая, едва поспевал за ним. Запрыгнуть на лошадь оказалось и вовсе тем ещё квестом.

Кондрата не удивило, что они так просто дали ему лошадь. Деревня, столь маленькая, что все, как одна большая семья. Все друг друга знают, все друг друга помогают, и хозяйство едва ли не общее. А Шашан Аегель так и вовсе здесь родился. Кондрат был уверен, что, когда он вернулся и стал сыщиком, так или иначе продолжал поддерживать