— Ну что? — спросила Дайлин.

— Был здесь, час назад. Взял у них лошадь, — бросил Цертеньхоф и пришпорил коня. — Мы ещё можем его нагнать.

— Взял лошадь? Откуда у них лошадь? У них-то?

— Ты удивишься, но они не выглядят, как бедствующие, — ответил Кондрат и посмотрел на Цертеньхофа. — Ты действительно был готов его пристрелить?

— Я что, дурак что ли? — бросил он недовольно. — Просто припугнул идиота. Ты сам видел, он из нас дураков делал.

— Так что, они одолжили ему лошадь? Вот так просто? — вернулась к разговору Дайлин, явно намекая на то, что лошадь — удовольствие дорогое и просто так её не дают.

— Он жил здесь, родился в этой деревне. Можно сказать, свой, и я даже не удивлюсь, если узнаю, что он им помогал как-то.

— Понятно…

— Ясно, пользовался своим положением…

Забавно это было слышать от человека, который является аристократом. Нет, Дайлин не пользовалась своим положением, и тем не менее определённые преференции с этого явно имела. Более того, она не могла не понимать, как работает мир, и как жили её же родители, которые, к слову, тоже были аристократами. И Кондрат сильно сомневался, что они не пользовались своим положением при решении некоторых вопросов.

Теперь время играло против них. Кондрат вообще хотел знать, как именно он так быстро добрался до деревни, но этот вопрос сейчас подождёт. Час разницы — это не то, чтобы много, но как далеко он сможет от них оторваться, учитывая, что он сейчас на отдохнувшей лошади в то время, как они ехали всё ночь. То есть, он может проехать дальше.

Другой вопрос — догадывается ли он, что они его преследуют. Если да, то он будет давить всё из лошади. Если нет, то будет чаще останавливаться, и у них будут шансы его нагнать. Но рассчитывать на безалаберность человека, который так долго готовил месть — это не их вариант. К тому же сыщик, коим он и являлся, должен понимать, что первая мысль, которая придёт любому — беглец направляется к границе. А значит они устремятся по наикратчайшему пути.

Они ехали долго, переходили с шага галоп и обратно, но это всё равно не спасало от того, что приходилось останавливаться и давать лошадям отдохнуть, да и самим выспаться. Каждый день они смотрел на дорогу перед собой, ожидая увидеть Влантера Минсета, и судорожно хватались за пистолет, когда перед ними кто-то появлялся, но… нет, они не смогли его нагнать.

Конечно, была у этого и обратная сторона: им не придётся разделяться, но это мало успокаивало на фоне того, что убийца мог скрыться.

— Как ты думаешь, он знает, что мы его преследуем? — спросила Дайлин на четвёртый день.

— Скорее всего, не знает, но, скорее всего, предполагает это. В конце концов, он ведь тоже сыщик. И вариантов, куда может сбежать убийца, не так уж и много. Поэтому я более чем уверен, что он в курсе всех действия, что мы предпримем. Остаётся уповать, что он не подозревает, насколько быстро мы догадаемся обо всём.

— Он точно знает, — произнёс Цертеньхоф. — Иначе бы мы его нагнали с разницей в час-то. А раз не нагнали, он гонит лошадь просто на пределе, как и мы. И у него явное преимущество.

У него изначально была лошадь отдохнувшая.

Но слова словами, а они продолжали погоню, которая закончилась у первых домов пограничного города, который возвышался впереди своими высокими неприступными стенами. После тихого и пустого леса, где от силы в день встречалось две-три повозки или всадника, здесь аж голова кружилась от количества людей на дорогах.

Они ехали прямиком к воротам. Если Влантер Минсет приехал этой дорогой, то наверняка проедет и через город. Кондрат был готов поставить свои пистолеты, что он попытается продать лошадь, чтобы заработать хотя бы немного денег для жизни в другой империи. А где это лучше сделать, как не в приграничном городе, где люди покупают-продают, и лошади требуются всегда, особенно для торговых караванов?

— Теперь придётся разделиться, — произнёс Цертеньхоф, когда они подъехали к воротам. — Так будет просто быстрее. Кто-то должен объехать конюшни, если он решил слить лошадь, кто-то поедет сразу к границе, а кто-то в отдел стражей правопорядка.

— Опережу вас всех, знаю, куда меня отправят, — вздохнула Дайлин. — Пойду в отдел стражей правопорядка.

— Хорошо, тогда я по конюшням, — кивнул Кондрат.

— Ладно, на мне граница. Не уверен, что он решит пройти по дороге, а не пройти через лес тайком, но попробовать стоит.

А ведь реально, что ему мешает просто пройти через лес, а не через главный пропускной пункт? Ну кроме официальных документов, чтобы потом вопросов не было. Ну получается только это и может его заставить так поступить, чтобы в дальнейшем не иметь никаких проблем. А если он уверен, что успевает, то именно так он и поступит.

Они разошлись прямо у ворот. Дайлин поскакала в центр, распугивая прохожих и протискиваясь меж других всадников и повозок, Цертеньхоф поехал в обход города. А Кондрат остановился, задумчиво оглядываясь по сторонам. Легко сказать, проверить конюшни, знать бы, где они ещё находятся…

— Прошу прощения, — окликнул он какую-то женщину, которая походила на местную. — Не подскажете конюшни?

Женщина посмотрела на Кондрата и как-то загадочно улыбнулась.

— А вам какая нужна?

— Ближайшая, — а там он уже разберётся.

— Тогда вам прямо и направо через перекрёсток, мистер. Я могу проводить, если нужно.

— Нет, благодарю вас, сударыня, — кивнул Кондрат и, не обращая на её недовольный и разочарованный взгляд, поехал вперёд.

На сколько они опаздывают? На сколько он смог далеко уйти? Эти вопросы мучали Кондрата на протяжении всей дороги, и мучали в данный момент, когда конец уже близок. Почему? возможно, это и прозвучит глупо, ведь Кондрат боялся его упустить. Да только хотел ли он в действительности поймать его?

Ведь чем этот сыщик отличался от той же Шейны, которой он позволил сбежать? Где проходит та граница, когда он может отпустить человека? Боялся ли он, что он убежит? Или боялся, что успеет его догнать до того, как тот сбежит?

Как бы то ни