– Нет, начнешь, гаденыш! Возвращайся через пару месяцев.

– Месяцев? – завыл Альфи. Его вой был слышен и по другую сторону стеклянной перегородки. Оскар посмотрел на него и коротко тявкнул. – Газ, у меня ни гроша, мне приходится жить у мамаши в Уэстоне, потому что мне не по карману снять жилье, а муниципалитет мне квартиру не даст. Конечно, у меня нет подружки и детей…

– Мне твои слезливые истории до лампочки. Ладно.

Газ полез в нагрудный карман, и в груди Альфи вновь затеплилась надежда. Но вдруг Газ замахнулся и со всей силы врезал Альфи кулаком в нос. От неожиданности Альфи потерял равновесие и плюхнулся на пол, ударившись затылком о дверь. В рот потекла теплая соленая жидкость – кровь.

Оскар, сидевший с той стороны стеклянной перегородки, пришел в неистовство. Он бросался на дверь, звеня цепью, перегородка трещала под его тяжестью. Его хриплое дыхание слышалось совсем рядом… Казалось, он вот-вот проломит тонкую преграду и набросится на него…

Альфи прижал к носу ладонь; когда он опустил ее, ладонь была вся в крови.

– За что? – с трудом выговорил он. – Ты слобал бде дос…

– Я тебе не только нос, я тебе ноги переломаю! – Газ склонился над ним, и Альфи невольно отпрянул. По другую сторону двери завыл Оскар: он досадовал, что не может дотянуться до добычи. Его вой сделал бы честь и собаке Баскервилей. – Сейчас я тебя выпущу. Катись в свою вонючую деревню, к мамаше. Через два месяца вернешься, ясно? Больше повторять не буду! Если все успокоится… понял? Я сказал: если все успокоится и копы перестанут здесь шнырять, я заплачу тебе сотню.

– Сотню? – ахнул Альфи. Он не знал, благодарить за предложение или ужасаться при мысли, что за машину в таком хорошем состоянии ему предложили так мало.

– Что, не нравится? – нахмурился Газ.

– Я-то думал, она стоит… – по глупости начал Альфи.

– Меньше, что ли? Ты прав. Ладно, когда вернешься, я заплачу тебе семьдесят фунтов.

Альфи все понял и с трудом поднялся на ноги.

– Отзови своего пса, – угрюмо попросил он. Носового платка у него не было; пришлось вытирать разбитый нос рукавом.

– Отзову. – Газ оглядел Альфи; возможно, жалкое состояние парня воззвало к его человечности. Хотя особым милосердием Газ не отличался, он все же подобрал грязную тряпку и протянул жертве. Альфи ее взял.

Газ открыл дверь и приказал псу:

– Сидеть!

Альфи поспешно протиснулся мимо Оскара. Собачья морда, покрытая многочисленными шрамами, полученными в драках, выражала крайнюю степень разочарования. Его бронзовые глаза обещали Альфи: «Ну, попадись ты мне еще!»

Альфи отправился домой, прижимая тряпку к лицу. Прохожие шарахались от него. Только одна пожилая женщина спросила, не нужна ли ему помощь. Но после того, как он грубо обругал ее, она угрожающе махнула на него зонтиком и воскликнула:

– Какое безобразие!

В Уэстон-Сент-Эмброуз автобус ездил по замкнутому маршруту и два раза в день проезжал через несколько деревушек поменьше. В ожидании Альфи пришлось ежиться в углу автобусной остановки. Он проголодался и промок, перепугался, разочаровался в жизни и страдал от боли. Водитель не сразу согласился впустить его в автобус.

– Я живу в Уэстоне! – возразил Альфи. – Как мне попасть домой? Со мной был несчастный случай.

– Ты мне все сиденья кровью замажешь, – возразил бесчувственный водитель.

– Даррен, посмотри, ты ведь меня знаешь! – взмолился Альфи. – А кровь уже почти остановилась… Вот, не идет.

– Да, я тебя знаю. Один раз пустил тебя в автобус, когда ты надрался, и тебя вывернуло прямо на пол. Пришлось ехать в чистку, и все равно потом еще неделю воняло!

– Даррен, я не пьян, я упал.

Даррен ему, конечно, не поверил, но все же сжалился над ним, только велел идти назад и ни к чему не прислоняться. Все остальные пассажиры протискивались на передние сиденья.

Когда он наконец вошел в дом, матери не было. Альфи понятия не имел, когда она придет. Может быть, поздно или даже завтра. Когда он еще учился в школе, мать вела себя точно так же. Он возвращался домой во второй половине дня; как правило, дома никого не было. Иногда, если мать о нем вспоминала, она оставляла ему записку и что-нибудь к чаю в холодильнике. Но чаще ни записки, ни еды Альфи не находил. Он привык сам добывать себе съестное: находил печенье, арахис, кукурузные хлопья, которые ел с молоком или всухомятку, если молока не было. Однажды он даже подобрал в саду черствый хлеб, который туда бросили птицам.

Когда мать все же возвращалась, она искупала свою вину: приносила рыбу с жареной картошкой, пиццу, гамбургеры, колу. Тогда Альфи наедался. Нет, мамаша у него совсем не плохая, просто рассеянная. Когда она развлекалась, она просто забывала о нем. Но никогда его не выгоняла, даже после того, как он начал попадать в неприятности и в дом зачастили полицейские или когда они переворачивали все вверх дном и искали у него заначки травки и «колес». «Здесь ведь твой дом» – так она сказала ему однажды.

Теперь Альфи радовался, что матери еще нет. Он поднялся наверх, снял окровавленную одежду и сунул в пластиковый пакет, чтобы потом выбросить. Потом включил воду в раковине и смыл кровь. Посмотрелся в зеркало и охнул. Нос раздулся, как у клоуна, и вроде бы съехал на сторону. Верхняя губа разбита. Он коснулся языком переднего зуба. Тот шатался.

За его спиной распахнулась дверь. Из-за шума воды он не слышал, как вернулась мать.

– Ну, что ты еще натворил, паршивец несчастный? – озабоченно спросила она. – Только не думай, что я буду мыть за тобой раковину. Посмотри, какую грязь развел!

Глава 20

Джесс вошла в кабинет, где уже сидела Мьюриел лицом к Картеру, а вдоль стены расхаживал Фил Мортон. Заметив ее, Картер вопросительно поднял брови. Джесс кивнула. Помня о диктофоне, Картер произнес:

– Вошла инспектор Кемпбелл.

Джесс села рядом с ним и сказала:

– Мисс Пикеринг, молоток для глушения рыбы, так называемая балдовка, которую я изъяла в вашем сарае, отправлена в экспертно-криминалистическую лабораторию.

– Делайте с ней что хотите! – ответила Мьюриел и бросила взгляд на Мортона, стоявшего у стены напротив. – Я вас узнала, – объявила она. – Это вы тогда приезжали ко мне в «Средники».

– Мисс Пикеринг обратилась к сержанту Мортону, – пояснил Картер для записи.

Внимание Мьюриел переключилось на диктофон.

– Прямо как человек, – заявила она. – Сидит тут и подслушивает, о чем мы говорим.

– Будьте добры, расскажите о пожаре в «Ключе», – попросил Картер.

– О пожаре? – Мьюриел по-прежнему задумчиво