Торквальд кивнул.

– Мы вытянем из них правду. Каждый узел будет развязан. Но иногда слова приходят легче, если их произносят не перед жрецами.

Сиварт почувствовала, как все взгляды под масками обратились к ней. Этот момент был почти осязаемым, как прилив воды, смывающий песок из-под ног.

– Ты должна поговорить с ними, – продолжил Торквальд. Его голос был твёрдым, но в нём не было приказа – только ожидание. – Они знали тебя. Они доверяли тебе. Может быть, их языки развяжутся перед тем, кого они ещё видят как одну из них.

Сиварт задержала дыхание. Она посмотрела на Эллен, чья голова едва держалась поднятой. Её глаза, потухшие, но всё ещё полные упрямства, встретились с её взглядом. Остальные заговорщики были либо без сознания, либо слишком измотаны, чтобы заметить что-то вокруг.

– Хорошо, – выдохнула она, её голос звучал чуть тише, чем она хотела.

Хальдор шагнул ближе.

– Говори с ними так, как тебе покажется правильным, – сказал он. – Но помни: правда должна быть извлечена любой ценой, потому что в ином случае ее цена будет слишком велика.

Сиварт медленно кивнула, чувствуя, как её сердце сжимается, но её лицо оставалось неподвижным за маской. Она повернулась к заговорщикам, и на мгновение ей показалось, что их измученные тела слились с лесом, стали его частью.

Сиварт шагнула к столбу, где висел один из задержанных – мужчина лет сорока, с густой рыжей бородой, испачканной кровью и грязью. Он с трудом держал голову поднятой, но его взгляд был острым, полным ненависти и горечи. Остальные заговорщики, прикованные к столбам вокруг, выглядели не лучше. Уставшие, истощённые, они напоминали сломанных кукол, но даже в их молчании таилось сопротивление.

Сиварт остановилась перед мужчиной, медленно сняла маску, позволяя рассветному свету упасть на её лицо. На мгновение её обдало холодным ветром, но это ощущение было ничтожным по сравнению с тяжестью, сковывающей её изнутри.

– Астрид, – выдохнул мужчина, его голос прозвучал, как плевок.

– Это имя умерло, – ответила она, её голос был твёрдым, но в нём сквозила тень чего-то большего. – Теперь я Сиварт.

Мужчина с усилием усмехнулся, оголяя окровавленные зубы.

– Ты можешь назвать себя как угодно, – прошипел он, – но ты всё равно останешься той девчонкой из Таубе, которая сидела за одним столом с нами. Которая смеялась и ела наш хлеб. Той, кто продала своих за благосклонность жрецов.

Сиварт почувствовала, как эти слова отозвались эхом в её груди. Она сжала руки, но её лицо оставалось бесстрастным.

– Мне нужна правда, Йохан, – сказала она, смотря прямо в его глаза. – Где остальные? Кто ещё был с вами?

– Почему ты думаешь, что я скажу тебе? – он плюнул ей под ноги. – Ты больше ничто для нас. Ты – предательница.

– Я пытаюсь спасти деревню, – ответила она, её голос был резким, почти режущим. – То, что вы делали, привело бы всех нас к гибели.

Йохан засмеялся, его смех был хриплым и болезненным.

– Ты спасаешь? – он откинул голову назад, но его взгляд оставался прикован к ней. – Посмотри на себя, девчонка. Ты думаешь, жрецы видят в тебе равную? Ты для них такая же, как и мы. Разменная монета.

Сиварт почувствовала, как что-то сдавило её горло. Она перевела взгляд на Эллен, чьи губы слегка дрожали, но глаза оставались устремлены на неё, полные той же ненависти, что и у Йохана.

– Если ты думаешь, что я предала, то скажи, кто ещё был с вами. Где остальные? – повторила она, стараясь сохранить твёрдость в голосе.

– Они не попадутся, – бросил Йохан. – Ты можешь пытать нас, можешь убить нас. Но ты никогда не найдёшь их. Они уйдут далеко, куда ваши жрецы не доберутся.

– Они отпустят вас всех, вас ждет долгожданное изгнание, – поговорила Сиварт. – Вы воссоединитесь с ними и никогда не вернетесь на наши земли.

– Ты веришь в их ложь? – засмеялся Йохан, однако смех его быстро перешел в судорожный кашель. – Они никогда не выпустят нас. Никого из нас. Ни меня. ни их, ни тебя. Мы все тут связаны.

Его слова ударили, как камни. Сиварт отвернулась на мгновение, чувствуя, как её дыхание становится тяжёлым.

И в этот момент из тени вышел жнец. Его фигура была высокой и мрачной, маска на лице напоминала череп волка, а в руках блеснул клинок, короткий, но острый.

– Достаточно, – произнёс он глухо, но его голос разрезал воздух, как лезвие.

Сиварт повернулась, но не успела ничего сказать. Одним плавным движением жнец поднял клинок и вонзил его прямо в шею Йохана. Мужчина дернулся, его глаза расширились, но голос не вырвался из его горла. Его тело обмякло, голова опустилась, и кровь хлынула из раны, стекая по столбу на землю.

Сиварт замерла. Мир вокруг, казалось, остановился. Даже ветер стал тише, будто лес затаил дыхание, наблюдая за кровавыми реками, оскверняющими землю.

– Он был бесполезен, – холодно сказал жнец, вытирая лезвие о свою одежду. – Остальные будут говорить.

Сиварт сделала шаг назад, её сердце бешено колотилось. Она смотрела на тело Йохана, и в её сознании всё перемешивалось. Голос Хальдора, шёпот богов, глаза её матери, полный шок и разочарование, всё сплелось в один бесконечный гул.

И все же она осталась стоять.

Истошный смех прорезал густую тишину, как острый нож. Он был сухим, рваным, будто каждое его начало вырывалось из горла Эллен через силу. Сиварт вздрогнула, обернувшись к источнику этого звука.

Эллен, привязанная к столбу, тряслась, её тело изгибалось в конвульсиях, но это был не страх, не боль – это была насмешка, злая и громкая. Грудь её вздымалась и опускалась неровно, воздух с хрипом прорывался сквозь зубы. Кровь текла из уголка её рта, смешиваясь с её смехом, и капала на её истощённое тело, оставляя алые следы на разорванной ткани.

– Милость твоих жрецов, Сиварт… – прохрипела она сквозь смех, от которого голос срывался. – Как тебе это? Их милость, их справедливость.

Эллен специально выделила это имя, никак не подходившее замершей от страха девушке. Ее слова прозвучали, как раскат грома в маленькой комнате – слишком громко, слишком резко. Остальные заговорщики подняли головы, их глаза блестели от страха и усталости, но они молчали.

Сиварт замерла. Эллен смотрела прямо на неё, её глаза были воспалёнными, но в них пылало что-то непреклонное.

– Ты думаешь, что теперь ты одна из них? – Эллен снова засмеялась, её голова резко дёрнулась назад, а кровь потекла ещё сильнее. – Ты для них просто инструмент, глупая девчонка. Они используют тебя, как и