– Я обратил на ваше ожерелье внимание буквально за мгновение до нашего падения, – сказал посол. – Оно наверняка где-то здесь.

Однако ожерелья нигде не было, как будто оно никогда и не существовало. Все это напоминало произошедшее с браслетом уважаемой мисс Челтенхэм. Мистер Лейтон тогда вышел с ней ночью на лужайку, где она уронила браслет. Вот и все. Драгоценность так и не нашли.

* * *

В случае с леди Варрон, пожалуй, излишне было бы вдаваться в детали того, что последовало за пропажей ожерелья. Достаточно сказать, что его поиски ничего не дали и что стоявшие вокруг нее гости какое-то время смущенно и подозрительно таращились друг на друга. Однако в конце концов мистер Лейтон, который по-прежнему оставался рядом с леди Варрон, вежливо и тактично намекнул, что личный обыск ее гостей не будет лишним. Он не сказал об этом прямо, но все всё поняли.

Мистера Лейтона горячо поддержал американский посол, ярый демократ по своим убеждениям, особенно в вопросах неприкосновенности личности. Но обыск все-таки не провели, и прием продолжился. А леди Варрон перенесла потерю на удивление спокойно.

– Она молодец, – заметила одна из американских герцогинь, чей отец был торговцем мылом с капиталом в двадцать миллионов долларов. – Я закатила бы истерику, если бы лишилась ожерелья вроде этого.

Скотланд-Ярд уведомили о беде, случившейся с леди Варрон, только на следующий день.

– Лейтон присутствовал там? – сразу спросил Конвей.

– Да.

– Тогда оно у него, – заявил он категорично. – На этот раз я возьму его или хотя бы узнаю, как ожерелье попало к нему.

* * *

Но к концу месяца старший инспектор Скотланд-Ярда так никого и не взял и ничего толком не выяснил в этом деле.

Конвей перехватывал курьеров, вскрывал письма, телеграммы, допрашивал слуг, в отсутствие мистера Лейтона и его камердинера обыскал его апартаменты. Он сделал все это и многое другое из того, что крайне добросовестный представитель его профессии мог сделать, и так сгрыз свои усы, что они превратились в тонкую неровную полоску. Однако Конвей по-прежнему не имел ни ключа к разгадке тайны исчезновения ожерелья, ни важной информации – ничего.

Затем инспектор узнал о планах мистера Лейтона съездить на несколько месяцев в США.

– Чтобы взять с собой ожерелье и сбыть его! – воскликнул он, чувствуя, как от злости заныло сердце. – Если Лейтон поднимется с ним на борт судна, я возьму его! Либо это сделаю я, либо американские таможенники!

Конвей не мог поверить, что мистер Лейтон, при его уме, попытается сбыть жемчужины от ожерелья в Англии, и льстил себя надеждой, что тот еще не смог никуда их отправить, поскольку постоянно находился под тщательным наблюдением.

Вполне естественно, что, когда четыре дня спустя в море вышел направлявшийся в Бостон лайнер «Романтика», на его борту, помимо мистера Лейтона, находился и Конвей. Он знал преступника в лицо, но был на сто процентов уверен, что тот, в свою очередь, его не знает.

Однако на второй день пути Конвей лишился иллюзий на сей счет.

Решив, что стоит как бы невзначай познакомиться с Лейтоном, он стал искать такой случай. И тот не заставил себя долго ждать. Выйдя на палубу, инспектор заметил безукоризненно одетого джентльмена, который стоял в одиночестве, прислонившись к ограждению, и курил. Конвей подошел к нему ленивой походкой и тоже принялся обозревать бескрайний океан.

– Отличная погода, – заметил он спустя некоторое время.

– Да, – ответил Лейтон, с улыбкой посмотрев на него. – Мне кажется, вашим людям из Скотланд-Ярда понравилась бы такая поездка.

Конвей сумел сохранить самообладание и не выказать удивление, которое на самом деле испытал. Он постарался изобразить на лице вежливую улыбку.

– Я потратил много сил, разбираясь с делом леди Варрон, – признался инспектор. – И сейчас у меня небольшой отпуск.

– О, вы занимаетесь исчезновением ее вещицы? – вяло поинтересовался мистер Лейтон. – Неужели? Я случайно оказался одним из тех, кто был рядом, когда ожерелье пропало.

– Да, мне это известно, – угрюмо ответил Конвей.

Вскоре разговор перешел на другие темы, и Конвей нашел в лице мистера Лейтона приятного собеседника. Они еще постояли вместе, прошлись по палубе и сыграли в шаффлборд. В тот вечер Лейтона ждала партия в бридж в курительной комнате. Когда они расстались, Конвей еще несколько часов таращился на едва различимые блики в черно-зеленой воде и курил.

«Если Лейтон сделал это, – думал инспектор, – он самый умный мошенник на Земле, но если не он, то я самый большой дурак».

Отбили шестые склянки, что означало одиннадцать часов вечера. Палуба быстро опустела. Конвей поплелся, спотыкаясь, сквозь темноту в сторону курительной комнаты. Заглянув внутрь, он увидел, что Лейтон все еще там. Задержавшись у открытой двери, старший инспектор услышал его голос:

– Я буду играть до двух часов.

Конвей мгновенно принял решение и, развернувшись, направился по палубе к каюте Лейтона. Он знал, что тот не взял с собой слугу, и даже догадывался почему, поэтому без колебания достал связку ключей. Замок довольно быстро поддался, и, шагнув внутрь, Конвей притворил за собой дверь и сразу взялся за обыск.

За годы работы у старшего инспектора сложилась своя манера проведения данной процедуры. Сначала он занялся одеждой Лейтона: обхлопал и ощупал ее дюйм за дюймом, сжимал галстуки и разворачивал носовые платки, осматривал рубашки и комкал шелковые носки. Затем пришла очередь обуви, которой имелось шесть пар. Конвей подозрительно относился ботинкам, поскольку однажды нашел дюжину бриллиантов спрятанными в каблуках. Однако сейчас все подошвы не вызывали подозрений.

Затем, все еще без спешки и не выказывая ни малейших признаков разочарования, он переключил свое внимание на саквояж, чемодан и пароходный кофр, вынув наружу все их содержимое. Такие вещи, как известно, могут иметь двойное дно или потайное отделение. Но у этих не было ничего такого, в чем старший инспектор полностью удостоверился, использовав все известные в его профессии методы.

У Конвея еще хватало времени для тщательного осмотра каюты, и он незамедлительно приступил к нему. Разобрав постель, инспектор внимательно ощупал и детально обследовал матрас, простыни, покрывало, подушки и одеяло. Выдвинул три ящика из туалетного столика и заглянул за них. Он перевернул все имевшиеся английские газеты и потряс их одну за другой. Заглянул в графин для воды и простучал трубы в примыкавшей к каюте крошечной ванной комнате. Конвей заглянул под коврик и проверил, не спрятано ли что-то под ним, и, наконец, вскарабкался на стул и стал искать в стенах какую-нибудь щель, где могло быть спрятано ожерелье или жемчужины от него.

«Есть три возможности, – подумал Конвей, когда старательно вернул все в комнате