– Ну… Вообще-то я хотела кое-чем с вами поделиться, но, наверное, это уже не имеет значения. Речь идет о фотографиях…

– О фотографиях?

– Да, которые Вида – мисс Токо – передала моему мужу, он во время беседы отдал их вам. Мне кажется, одного из мужчин на этих снимках я узнала, но в свете того, что вы мне рассказали, это вряд ли имеет значение.

Полицейский сконфузился.

– Минуточку, миссис Раскин, сейчас, – сказал он.

Он вышел из комнаты, а Элли осталась ждать, поглядывая на свои часики и изучая искусственные цветы, наверное, гортензии, довольно грубо сделанные из голубого шелка, который потерял цвет и превращался в серый. «Возможно, он раскаялся в своих преступлениях», – сказал полицейский. Во множественном числе. Неужели они думают, что молодой человек похитил или даже убил и ребенка? Она была совершенно сбита с толку. Но, по крайней мере, о ребенке речь не заходила, никаких неловких вопросов не было.

Наконец полицейский вернулся с улыбкой на лице.

– Хочу еще раз поблагодарить вас, миссис Раскин, вы нам очень помогли, – сказал полицейский. – Понимаю, что для вас – и, не сомневаюсь, для вашего мужа тоже, но особенно для вас – это было серьезным и неприятным испытанием. Жаль, что вы оказались втянуты в это очень непростое дело, но поверьте, вы можете о нем забыть. А насчет фотографий могу лишь сказать, что это, очевидно, какое-то недоразумение. Я сейчас опросил моих коллег и могу подтвердить: в нашем досье нет никаких записей о фотографиях.

Он смотрел на нее с улыбкой, как бы бросая ей вызов – будете возражать? Она отвела взгляд и уже собралась что-то сказать. Но подумала о ребенке, о предупреждении Фергюса насчет полиции. Наверное, поднимать волну не стоит. Пусть будет, как будет. Тем более что один снимок у Фергюса есть.

И в ответ она одарила полицейского милейшей улыбкой.

– Спасибо, что нашли время встретиться со мной, – сказала она спокойно.

– Что вы, миссис Раскин, – ответил он, поднялся и отвесил небольшой поклон. – Напротив, это мы должны благодарить вас.

Глава 27

Голубой конверт авиапочты появился на дверном половичке через три недели после смерти матери. Элли взяла его в руки, и сердце у нее затрепетало – она увидела индийскую марку и узнала размашистый почерк. Она вскрыла конверт, но потом решила, что сейчас не готова читать письмо. Она сунула его в сумочку и взяла с собой, отправившись с ребенком на прогулку в парк Уэно.

За последнюю неделю сильно похолодало, но день был свежим и ясным. Ветер шевелил сухие стебли лотоса по краям прудов. Она нашла скамейку в освещенном солнцем уголке, вынула ребенка из переноски и усадила к себе на колени – пусть смотрит на залитый солнцем пруд. Ребенок был аккуратно укутан в теплый шерстяной кардиган и сиял от восторга, размахивая в воздухе кулачками, а Элли покачивала его на колене.

Свободной рукой она достала из сумочки письмо и расстелила на скамейке рядом с собой. За пару недель до смерти матери, когда стало ясно, что конец близок, Элли вдруг решила написать отцу. Как бы то ни было, он все-таки был женат на матери почти двадцать лет и по крайней мере часть этого времени по-своему ее любил. И он имеет право знать, что его первая жена умирает. Найти его адрес было не просто, но на помощь пришел верный Фред Куинси из Британской миссии. Она отправила довольно формальное и нескладное сообщение, не рассчитывая на ответ.

Странно, но в последние недели она все чаще думала об отце. На протяжении многих лет ее переполняла ярость из-за его ухода из семьи, у нее были лишь мрачные воспоминания о его отлучках, обманах и неверности. Но теперь, с течением времени, она начала вспоминать, что были и счастливые моменты. Бывало, отец врывался в дверь, возвращаясь из поездок в Батавию или Сингапур, обнимал ее и Кена и дразнил их – сейчас получите подарочки. Открывал чемодан – подарки были замечательные. Латунная шкатулка в форме сердца с драгоценным камешком в центре для Элли. Игрушечный ятаган с инкрустированной рукояткой для Кена. Все это пропало, когда их с матерью арестовала колониальная полиция и выслала в Австралию.

А потом было время, когда отец решил взять образование детей в свои руки и рассказывал им что-то о британской цивилизации, чего, по его мнению, не преподавали в школе. Долгими воскресными вечерами на террасе их бунгало отец делился с ними чудесными историями из классической мифологии, сказками о злом короле Джоне и Роберте Брюсе. Сейчас, оглядываясь назад, Элли видела в отце слабого и глубоко порочного человека, но все же в лучшие свои времена он был способен на доброту и любовь.

Ответ отца на письмо Элли был довольно длинным, и сейчас она прочитала лишь несколько предложений.

Дорогая Элли, очень печальные новости о моей прекрасной Риэ. Я думаю о вас каждый день и очень сожалею, что все обернулось именно так, что ты, должно быть, сердишься на меня за мое к вам отношение. Жаль, что я сейчас не могу быть с тобой и Кеном. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Возможно, когда-нибудь, подумалось Элли, хотя циник в ней тут же задал вопрос: а не значат ли эти слова сожаления и любви, что во втором браке отца тоже не посетило счастье? Жаль только, что мама это письмо уже не прочитает. Хотя, скорее всего, она бы просто разорвала его или сожгла.

Мама умерла очень тихо, Элли и Кен были рядом. К полному изумлению Элли, Кен спокойно и по-деловому взял на себя организацию и даже оплату кремации и погребения, а теперь, без всякой подсказки, вызвался помочь Элли упаковать вещи и навести порядок в доме у подножия Атагоямы – перед отъездом в Гонконг. Он даже вернул ей долг, купив билеты на пароход для нее и Джека. Элли подозревала, что Кен повел себя так необычно под влиянием своей новой крайне привлекательной подруги-японки, но не только – смерть матери заставила его грустить и каяться.

– Извините, леди. Вы говорите по-английски?

Размышления Элли прервал безошибочно узнаваемый американский акцент. Она подняла глаза: перед ней стояла дородная дама с копной темных кудрей, увенчанных коричневой фетровой шляпкой.

Элли кивнула, и женщина продолжила:

– Мне нужно на станцию Уэно, но, кажется, я заблудилась. Вы не могли бы мне помочь?

Элли взяла ребенка на руки и поднялась, чтобы указать женщине направление.

– Идите прямо через парк, выйдете на главную аллею вдоль нижней части набережной.