Углубившись в лабиринт галерей и анфилад, он прошёл туда, где за ухоженным внутренним садиком виднелись окна женской половины дворца. Суровая привратница с взглядом легендарного дракона, увидев его, расплылась в улыбке и присела в некоем подобии поклона. Он учтиво кивнул ей и спросил, во дворце ли сегодня леди Аламейра?

— Она пришла чуть свет, — сообщила матрона, улыбаясь. — Полагаю, она сейчас у себя или в южном цветнике, где дамы затеяли игру в фанты.

Поблагодарив её, Марк отправился в южный цветник, полагая, что Аламейра вряд ли упустит возможность возглавить эту игру, в которой сможет оказать небольшую услугу своим подругам, позволив им блеснуть талантами, и наказать тайных соперниц, выставив их в дурном свете. Все знали, что повязка на её глазах прозрачна, но Аламейра — это Аламейра, и пойти против неё никто не решался.

Южный цветник был разбит в уютном дворике, окружённом галереей, на тонких колоннах которого покоился лёгкий фриз из каменного кружева. Там, посреди ухоженных кустов азалии и жасмина, в окружении роз и анемонов была построена резная беседка, где любили в тёплые дни собираться дамы. Здесь они пели, читали стихи, обсуждали философские трактаты, а заодно сплетничали и плели интриги, сбивались в маленькие группировки, которые распадались так же легко, как и создавались. И во главе этих дамских игр всегда стояли старшие фрейлины, самой молодой, очаровательной и хитрой из которых была рыжая красавица Аламейра.

Ещё проходя по галерее, Марк услышал переборы лютни, под которые ангельский голосок выводил модный романс — положенные на музыку стихи прекрасной графини дель Рео. Он даже задержался ненадолго, чтоб дослушать до конца, и на его лице появилась задумчивая улыбка, в то время как нежный голосок проникновенно выводил:

Ну, вот и всё, умчались все печали,

Сквозь тучи небо льёт прозрачный свет.

Где все друзья, кого мы потеряли?

Родные где, которых больше нет?

Прошла гроза, и скрипки отрыдали.

Где страх потерь? И что ещё терять?

И мало ль мы, душа моя, страдали?

И долго ль нам с тобой ещё страдать?

Голосок смолк. Он ступил на садовую дорожку и по отполированным плитам прошёл к беседке, где его ожидало пленительное зрелище. Несколько прелестных молодых фрейлин в бархате и атласе мятного, ванильного, персикового, лавандового и других нежных оттенков сидели на скамьях и просто на подушках, брошенных на ступени. Их шёлковые локоны были украшены яркими цветами, а на полных юного очарования лицах ещё оставалась светлая печаль, навеянная романсом. Над ними, под сенью беседки стояла прекрасная Аламейра в платье из ярко-жёлтого, почти золотого шёлка, отчего её изящная фигурка казалось драгоценной статуэткой, а рыжие волосы сияли ещё ярче. Повязка из розовой кисеи закрывала её глаза, но можно было не сомневаться, что она видит всё, что ей нужно видеть. И Марк тут же убедился в своей догадке.

Сунув руку в парчовый мешочек, Аламейра вытащила оттуда маленькое зеркальце в серебряной оправе и, подняв его над головой, объявила:

— Этому фанту поцеловать нашего гостя!

— Это твой фант! — со смехом воскликнула одна из фрейлин.

— Значит, мне и придётся его целовать!

Аламейра сорвала свою повязку и хитро взглянула на Марка, который рассмеялся.

— Какое необыкновенное совпадение, что тебе под руку попалось именно твоё зеркало, а в цветник явился я, а не какой-нибудь лакей!

— Я любимица богов! — объяснила она, спускаясь по ступеням. — И, особенно, бога любви. Всё было честно, мой прекрасный граф! Потому подставляй свои губы!

— Щеки достаточно, — усмехнулся он.

— Чтоб я исколола свои нежные губки о твою щетину? Твоя борода, безусловно, придаёт тебе мужественный вид, но вряд ли приятна для поцелуев!

— Я не зарос бородой до самых глаз, — заметил он, склонившись к ней, но она тут же быстро поцеловала его в губы.

— Плутовка! — фыркнул он. — Дамы, я забираю вашу отчаянную предводительницу! Какое-то время обходитесь без неё, тем более что свой фант она всё равно потратила, похитив у меня поцелуй!

— Возможно, я не вернусь! — заявила она, подхватывая его под руку.

— Не обольщайся, — проворчал он, увлекая её за собой. — Я по делу!

Они вошли в небольшую гостиную, примыкающую к галерее, и Аламейра упала на диванчик, раскинувшись в живописной позе.

— Ты так жесток! — проныла она, изобразив обиду. — Кои это веки ты явился ко мне, даже позволил себя поцеловать, а после говоришь такое! Ты совсем не любишь меня! Ты забыл, что я когда-то отдала тебе своё сердце, а ты разбил его вдребезги, женившись на другой!

— Между этими двумя событиями прошло немало лет, дорогая, — напомнил Марк, присев в соседнее кресло. — К моменту моей женитьбы ты сама уже была замужем, а своё сердце отдала юному Анри.

— И что? — надувшись, уточнила она. — Это не мешает мне любить тебя той самой юной и чистой любовью…

— Конечно, — пробормотал он. — Может, ты выслушаешь меня, или я буду искать помощи у кого-то другого.

— Помощи? — встрепенулась она. — Тебе нужна моя помощь?

— Да, и я надеюсь, что ты окажешь её мне совершенно бескорыстно в память о своей чистой любви.

Она прищурилась.

— Это связано с твоей службой?

— Нет, это связано с просьбой Селены Беренгар. Она просила о помощи меня, а я прошу тебя.

— Скажешь, в чём дело?

— Не сейчас. Просто выполни мою просьбу.

— Это могу сделать только я? — уточнила она.

— Не набивай цену, — поморщился Марк. — Это может сделать с десяток других дам, куда менее очаровательных, но более услужливых. Например, графиня де Лафайет. Просто у меня нет времени идти к ней. К тому же она не так разворотлива, как ты, но если не будет другого выхода…

— Что я должна сделать?

— Устроить завтра вечером приём в своём салоне и пригласить туда Жеральдину де Ренси.

— И познакомить тебя с ней?

— Ты её знаешь?

— Не лично.