Вдруг он заметил, как Джим спустился со сцены, и обратился к Лили.

– Я ненадолго отойду, – произнес Оливер, оставив ее одну, правда, когда подошел к Джиму, заметил, что она отошла к цветочным лавкам.

– О, детектив, – поприветствовал Джим. – Ты еще не уехал?

– Я хотел бы вам кое-что отдать. – Оливер достал из внутреннего кармана куртки подвеску Джеки и протянул ее Джиму. – Она в деле особо не нужна, подумал, что вы могли бы оставить ее себе на память.

Джим забрал подвеску, тяжело вздохнул и посмотрел на него с искренней благодарностью.

– Спасибо. – Он сжал подвеску в кулаке, затем положил ее в наружный карман пиджака и протянул ему руку.

Они обменялись крепким рукопожатием, и Джим уже стал уходить, но Оливер его остановил:

– Ответьте мне, пожалуйста, на еще один вопрос, – произнес Оливер.

– Новый допрос? – усмехнулся Джим.

– Как вы справляетесь? – спросил Оливер.

– Непросто, совсем непросто, но жизнь продолжается, – улыбнулся Джим и, отсалютовав двумя пальцами у виска, вновь поднялся на сцену, где должны были с минуты на минуту называть вес самой большой тыквы.

Оливер вздохнул и еще раз огляделся. Увидел, как Лили разговаривала с Бекки и с тем парнишкой-курьером Заком в сером комбинезоне, и думал уже подойти к ним, как вдруг его за руку дернул старший сын Джима с маленькой записной книжкой и карандашом.

– Ставку делать будете? – спросил он.

Оливер взглянул на сцену, на этот раз там стояли совсем незнакомые люди, должно быть, приехавшие из другого города. А на тележке лежала большая тыква, и Оливер примерно прикинул, сколько она могла весить.

– Четыреста пятьдесят четыре фунта, – прикинул Оливер, развернулся и хотел уже подойти к Лили и попрощаться. Но заметил, что ее уже нигде не было: одна Бекки, в зеленой куртке и с шелковым платком на голове, стояла у своих цветов.

Солнце опять зашло за облака, над поляной появилась черная тень, а у него внутри зародилась тревога. Он подошел к Бекки, взглянул на цветы, где каждый горшок был подписан: герани, астры, эхинацеи, но больше всего его внимание привлекли большие нежно-розовые лилии. Он и не знал, что такие бывают, и Бекки, кажется, заметила его удивление.

– Детектив, рада встрече, – поприветствовала она.

– Какие симпатичные, – произнес он, не отрывая взгляда от лилий.

– Ах да, – вздохнула она. – Это как раз те лилии, про которые я вам рассказывала, помните?

– К сожалению, нет, – ответил он, покачав головой.

– Это не страшно, молодым людям тяжело нас, стариков, слушать.

– Нет, что вы, расскажите, мне очень интересно.

– Что ж, – улыбнулась она, – на похоронах у Джеки я говорила вам, что мы с ее бабушкой решили выращивать редкие цветы. Она – розы, а я – эти лилии. – Она нежно погладила один из открытых бутонов. – Правда, знаете, мне всегда хотелось, чтобы у меня и те розы росли. Но сколько бы я ни пыталась, они у меня постоянно гибли. Даже вот и те саженцы, что дала Джеки, так и не прижились, – она грустно вздохнула.

– Должно быть, эти розы очень красивые…

– Красивые, – согласилась Бекки. – Так вы сами посмотрите, – она махнула в сторону соседней лавки.

Оливер перевел взгляд на соседний прилавок и увидел белоснежные розы. Вспомнил, что видел их уже несколько раз до этого, рядом с трупом Джеки и в ее оранжерее. Внезапно все вокруг как будто растворилось, голоса толпы притихли, и был слышен только голос Бекки:

– И знаете, сорт называется так интересно… Горькая утрата…

И Оливер вдруг вспомнил цветы на кладбище Сиэтла, на могиле жены. А за ним вспомнил то солнечное утро в тот день, когда Кейт решила отправиться на пробежку… Яркий свет падал на постель, на смятые простыни, он гладил ее и целовал, а она смеялась. А он смеялся вместе с ней, и ему было так хорошо… Он почувствовал, как ком подкатил к горлу, как слезы обожгли глаза и покатились по щекам. И вместе с этими слезами ему наконец-то стало легче…

– С вами все в порядке? – спросила Бекки.

– Кажется, да, – улыбнулся он, смахивая слезы. А затем на него, словно удар по голове, накатило резкое осознание. Точно такое же, которое накатывало на него каждый раз во время расследований, еще до смерти Кейт.

– Только я одного не понимаю, откуда у этого курьера эти цветы, – продолжила Бекки. – Сколько раз его спрашивала, а он молчит.

– Как откуда? – спросил Оливер. – Разве не из оранжереи Джеки? Вы же сами его попросили цветы у нее поливать.

– Я? – удивилась она. – Я никого не просила…

Оливер замер. Перед его глазами стали проноситься яркие воспоминания: первый день и долгая дорога до Хилтона, первое, что он увидел, – трейлерный парк и как мимо проезжал серый вагончик. Закусочную и уже самого курьера, и когда тот передавал ручку, его запястье было забинтовано. Поиски Джеки и как тот боялся брать фонарь. Оранжерею, где тот поливал цветы, и, наконец, вновь закусочную у Рона, где, отдавая коробки, он забирал большие черные мусорные мешки.

– Так вот кто убил Джеки, – тихо произнес он, время как будто совсем остановилось, над ним повисли черные тучи, и вот-вот должен был пойти дождь.

Удар сердца, и он вдруг понял, что же произошло…

– Где он сейчас? – быстро спросил он.

– Не знаю, они разговорились про розы, и Лили вроде как захотела показать сад в особняке…

Оливер посмотрел на особняк и подумал: успеет ли он добраться?

– Четыреста пятьдесят четыре фунта! – раздалось со сцены, как вдруг упала первая капля дождя, за ней еще и еще одна, пока с небес не обрушился ливень. Все вокруг засуетились и стали закрывать свой урожай.

Бекки кинулась спасать лилии, а Оливер сорвался с места и побежал через поляну в сторону особняка. Дождь быстро размыл землю, грязь летела во все стороны. Он добежал до кованых ворот и, осторожно открыв калитку, вошел во двор. Достал пистолет и медленно, сквозь дождь, направился к саду. Сердце билось. Слух обострился. Но, кроме грохота ливня, ничего не было слышно. Он осторожно посмотрел за угол – ничего не видно. И, глубоко вздохнув, он резко вышел из-за угла и еще крепче перехватил пистолет. Пошел мимо аккуратно подстриженных изгородей, по жухлым листьям, по брусчатой дорожке, все осторожнее и осторожнее, пока за спиной не услышал нервный мужской голос.

– Я не хотел…

Оливер резко развернулся, нацелился, но понял, что уже опоздал. Испуганная Лили была в руках