«Поздно», – подумала она и смело шагнула в прохладное нутро его жилища.

«Хорошо, что Питер такой маленький город, – успела подумать Настя, пока он снимал с нее платье, – и мы просто не могли не встретиться».

Его разбудил звонок. Не глядя, он ответил и понял, что лоханулся. Звонила Агния, и ее напористый голос был слышен не только лежащей рядом Насте, но, кажется, всей округе.

– Куда пропал, любимый?

После этого можно было уже не продолжать, но Агния стала развивать тему. Она не могла забыть той ночи. Она скучала. Она хотела снова его видеть. Она помнила все и даже больше.

Скрежетать зубами он не стал, но очень хотелось.

И главное, этот кошмар он устроил себе собственными руками. И кое-чем еще.

Глеб пробормотал в ответ на излияния Агнии что-то вроде «занят, перезвоню» и отключил телефон. Боясь взглянуть на Настино лицо, он поднялся с постели и пошел в ванную. Все равно сейчас его жизнь кончится. Так хоть помыться напоследок.

Весь его в общем-то невеликий опыт, а также сериалы, которые любила смотреть Галина, подсказывали, что подобные проколы всегда заканчиваются одинаково: женщина встает и гордо уходит.

Намылившись, Глеб стал тереть себя жесткой мочалкой, потом три раза вымыл волосы. Может, не выходить вообще? Пусть уходит, пока он в душе.

Выключив воду, он прислушался. За дверью было тихо, но через секунду до него донесся запах яичницы и гренок.

Решила покормить напоследок?

Выйдя наружу, Глеб осторожно приблизился к кухне и заглянул.

– Я думала, ты до ночи собираешься там торчать.

– Я…

– Да все понятно. Не утруждайся. Тебе чай или кофе?

«Мышьяку», – хотел ответить Глеб, но вместо этого забрался за стол и схватил вилку. Какая же он все-таки трусливая сволочь!

Тыкая вилкой, Глеб искоса поглядывал на Настю. Она ела с аппетитом, выглядела довольной, и он уже было решил, что допроса с пристрастием не будет.

– Кто она?

Так. Дождался.

– Ее зовут Агния. Она искусствовед. Мы давно расстались.

– Похоже.

– Мне понадобилась консультация по твоей картине.

– Надеюсь, консультация была профессиональной.

– Вполне.

– Ты мерзавец, знаешь?

– Еще бы не знать.

– Собираешься с ней встретиться?

– Даже не проси! Тогда я вообще от нее не отвяжусь!

– Не только мерзавец, но и трус. Использовать женщину в корыстных целях, а потом по углам прятаться? Фу!

– Каков приговор?

– Десять лет без права переписки с другими женщинами.

– Согласен. Есть еще яйца?

– Пожарить?

– Там колбаса вроде была.

– Испортилась давно. Я ее выбросила.

– Закажем суши?

– А давай!

К суши нашлось пиво. Почти пир.

Они набросились на еду, и Глеб решил, что опасная для него тема закрыта.

– Я тебе не подхожу, – неожиданно сказала Настя, косясь куда-то в сторону. – Я скучная. У тебя чертики в глазах прыгают, а у меня…

– Божественный свет исходит?

– Дурак.

– Ты не скучная, ты правильная. Но это не приговор. Ты уже на пути исправления.

– Рада за себя.

– А я-то как рад!

– Ты наглый.

– Мы уравновешиваем друг друга.

Возможно, он прав. Она была пропитана нравственностью, как труп в анатомичке формалином, и что в итоге? Сейчас самое время пересмотреть свои казавшиеся незыблемыми принципы. Стать проще. Рядом с Глебом это произойдет довольно быстро. Или все наоборот? Это он изменится рядом с ней и гораздо быстрее?

Что ж. Посмотрим.

– Знаешь, я хочу снова ее увидеть, – задумчиво произнесла Настя, прихлебывая пиво.

– Кого это? – сразу струхнул Старостин.

– Картину Шагала. Я ведь никогда ее не разглядывала как следует. У меня такое чувство, будто я упустила что-то важное, понимаешь?

– Мы вернем ее, веришь?

Настя поцеловала его и очень близко посмотрела в глаза.

– Только обойдемся без консультаций искусствоведов.

Звонок застал их в постели. Прежде чем ответить, Глеб поглядел на экран. Береженого Бог бережет. На это раз звонил Рустем.

– Мы взяли Ткача. Тепленького. В постельке. Подгребай в отдел. Будем разговоры разговаривать.

«Разговоры разговаривать» – фраза Мотовилова. Ай да молодец, татарин! Уже скопировал! Далеко пойдет!

Ухмыльнувшись, Глеб повернулся к Насте. Она смотрела во все глаза. Поняла.

– Дождешься?

– Дождусь.

Ждун

Ткач ни на йоту не растерял своего оптимизма и добродушия. Даже румянец все так же горел на пухлых, лоснящихся щеках. Как будто его на дружескую встречу позвали.

– Картину я увидел случайно, – с неторопливой обстоятельностью рассказывал он. – На встрече выпускников. Громко сказано, конечно. Нас всего пятеро было. Лена, Настина мама, пригласила всех к себе на дачу. Кажется, как раз Анастасия попросила достать из буфета бокалы. Видимо, я не заметил, как выпала бумажка, и не смог закрыть дверцы буфета. Подумал: это оттого, что он стоит криво. Хотел посоветовать хозяйке подложить под передние ножки брусок, ну, или кусок картона. Нагнулся, чтобы убедиться. Потом заглянул за буфет. Вы не знаете, конечно, но настоящие краски, старые, которыми сейчас уже не пишут, пахнут по-особому. Этот запах я не спутаю ни с чем. Тогда он сбил меня с толку. Я достал картину. Сразу понял, что именно держу в руках. Хотел немедленно сказать Лене и… не смог. Долго стоял. Потом поставил картину на место и приказал себе забыть о ней.

– Тоже не получилось?

Ткач с силой сжал коротенькие пухлые пальцы и погладил круглую голову, как бы успокаивая себя.

«Так бы и настучал по этой головенке», – подумал Глеб и, чтобы отвлечься, стал глядеть в окно.

– На какое-то время мне удалось. Но однажды после разговора с Леной я понял, что… Она ничего не знала! Ни-че-го! Это же глупо – упускать такой шанс! Я узнал про картину все! Она стоила миллион или полтора евро!

– Вы сфотографировали ее?

– Да, конечно. Я часами смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. Утерянная работа Шагала – это больше, чем деньги! Это мировая сенсация! Обладатель шедевра становится вхож в такие круги, о которых мне и мечтать не приходилось! Для коллекционера моего уровня это означало начало совсем другой жизни!

– А если стали бы интересоваться происхождением картины?

– Кто? – Ткач смерил Галимова презрительным взглядом.

– Да та же Настя! Или ее муж!

– Подожди, Рустем, – включился Глеб. – Вы ведь думали об этом, гражданин Ткач, правда? Поэтому не просто выкрали картину, но и затеяли всю эту комбинацию, так?

– Нет, не так. Я ничего не задумывал. Зачем? Да эту картину сто лет бы не хватились! Нужно было просто