Я вернулся в комнату, по команде тестя включил видео и вставил кассету. Опять появилась Лора! Господи! Ну никуда от нее не деться! Все же за эти два сумасшедших дня боль утраты немного притупилась, и это хоть как-то смягчало то, что теперь все это видят мои жена и тесть, да еще в моем присутствии.

— Ты это видишь, папа? — опять заговорила Наталья.

— Я это уже видел… — был ответ. — И вообще, я же тебе сказал заткнуться, разве не так?.. Куда?! — заревел он, заметив какое-то подозрительное движение Гоши. — Сиди тихо. Иначе смотреть кино мы будем без тебя… А ты, Славочка, прокрути-ка это говно поскорее. Тошно видеть все это.

Возможно, Гоша понимал, что ему, говоря языком для него понятным, хана. Но, как любой человек в подобной ситуации, продолжал надеяться до последнего. Если даже Боцман и приговорил его (а я полагал, что это именно так), то Гоша наверняка судорожно цеплялся за малейшую возможность продлить свое существование… Я, кстати, полагал, что и мне тоже скоро будет крышка. А что будет с Натальей?

…На экране появилась знакомая комната со знакомыми персонажами. Толя Колбаса… Кирсан… Камера прошлась по интерьеру, на фоне которого парень, который так и остался мне неизвестным, тискал девицу.

— Узнаешь эту хату, Гошенька? — спросил Боцман. Ответа не было. — А я узнаю. По тому описанию, которое несколько минут назад мне выдала девочка по имени Эмма… А также и мальчик по имени Женя. Он, правда, долго сопротивлялся, но сейчас, наверное, все еще валяется там же, в кабаке, привязанный к стулу, если его не нашли… Оба они, конечно, не помнили точного адреса, но я-то знал, что за Георгий Южаков из моей команды живет на улице Кошурникова, и этого оказалось вполне достаточно… Пусть даже эта компания и называла тебя чаще Жорой. По-моему, это имя тебе идет лучше. Ты, как сказала эта девица, и снимал камерой… В том числе и вот этот эпизод…

Опять появилась Эмма на лоджии. Кривляясь, она задрала юбку, раздвинула ноги, и тогда прямо между них влезли пальцы оператора, продолжавшего снимать это зрелище. Два пальца — средний и указательный — утонули в мягкой промежности, третий — безымянный со знакомым перстнем — остался снаружи.

— Так это же ты, — вдруг сказала Наташа, и все поняли, к кому она обращается. — Вот, значит, почему ты не хотел, чтобы я увидела эту кассету? Вот, значит, почему ты требовал, чтобы я не искала ее без тебя? Ах ты, свинья, а что ты мне пел всю дорогу?..

— Вовсе нет, — потерянно сказал Гоша. — И вообще, эта запись сделана очень давно…

Камера качнулась и зафиксировала вывеску магазина «Аист».

— Магазин-то новый. — Я не мог не обратить внимание зрителей на этот факт.

— И перстенек ты что-то перестал носить, верно? — заметил Боцман. — Эх, если бы я знал, что ты хотя бы словом когда-то перебрасывался с этим Колбасой…

— Да мы же только так, шапочно, — начал Гоша. Затем последовал фрагмент с тостом, где хозяин квартиры, не выпуская камеры из руки, чокался с Колбасой. Ясно было, что поверить этому заявлению невозможно. Похоже, что и Гоша это тоже понимал.

— Так ты, наверное, и по девкам его от меня ходил, верно? — спросила Наташа. — Что, приятно было пальцы ей туда засовывать? Наверное, и не только пальцы туда совал?.. Все у тебя плохие, один ты хороший…

— Молчи лучше! Если бы тебе самой не понадобилась запись, все бы прошло чисто! Нет, повод для развода тебе понадобился! Хочешь, расскажу, что ты про него мне говорила? Хочешь, расскажу, как ты хвасталась своими похождениями по мужикам в школьные годы?..

— Нет!

— О черт, — простонал вдруг Боцман, увидев входившего в комнату человека, которого засняла положенная боком камера. — Это же… — Он вдруг замолчал. Я покосился на тестя и поразился: таким подавленным я его еще никогда не видел.

Но когда Гоша опять сделал подозрительное движение, Боцман снова стал самим собой.

— Сиди, — коротко приказал он.

Гоша замер. В это время запись прекратилась.

— Во всем виноват только один я, — вдруг глухо заговорил Гоша. — В том, что тогда попалась мне в руки эта дурацкая камера, и в том, что доверял этой хреновой проститутке…

— Сам ты хренова проститутка, — не выдержал я.

— Ненавижу вас обоих, — произнесла Наташа. — Особенно тебя, Гошка. Ну и плел же ты мне тогда…

— Ай да молодцы, ай да хорошие вы у меня, — заговорил Боцман. — Я давно уже почувствовал, что вокруг меня идет нехорошая возня. Вот только удара с этой стороны никак не мог ожидать. Сперва думал, Богданов химичит… Кстати, его кровь на вас, на всех троих… Значит, ты, доча моя, тоже была в центре всего этого?

— Прости, папа… — пролепетала Наташа.

— Бог простит, — усмехнулся Боцман. — Теперь мне все понятно. Первым меня подставил Кирсан. Впрочем, я успел подстраховаться. Тем, кому я очень мешаю по жизни, были нужны эти документы, чтобы сработать со мной без опаски — они хорошо знали, какой шум поднимется, как только со мной случится что-нибудь неладное. Они обрабатывают Гошу — ну там, Толя Колбаса теперь лучший друган, девочки из фирмы в любое время дня и ночи на халяву… Только добудь документы. Правда, известно, что Боцман — не дурак, не слишком он доверяет наемным деятелям. Значит, нужно лезть в семью. Горько, что я, отец, проглядел Наталью, но это, видимо, удел всех отцов; жаль, что моя дочь пошла в мамашу — стерву, каких свет не видывал… Тоже готовую на все, лишь бы заиметь деньги, много денег, еще больше… И быстро, сразу. Не буду гадать, сколько времени ушло у Гоши, чтобы договориться с Натальей, но Слава, насколько я теперь знаю, спекся быстро… И действительно, все бы ничего, заполучил бы Кирсан документы, а Слава, вернее всего, уничтожил бы эту запись, и на этом дело и кончилось… Думаю, Гоша, полагая, что мне скоро конец, посоветовал Наталье пожаловаться на Славу и предъявить копию записи, чтобы я разгневался, выгнал зятя вон и переписал все свое имущество на единственную дочь… Которая бы его получила, да и Гоше перепало бы что-нибудь, верно? Не иначе, моя дочь с радостью поддержала предложение. Пожадничали. А не будь этого, и история завершилась бы для