Кстати, о собаках… Я совсем забыл о них! О ротвейлерах, которые с наступлением темноты свободно бегают по всему участку и могут растерзать в клочья любого взошедшего на «парусник»… Я похолодел и принялся пробиваться дальше. А что еще оставалось делать?

Не подняв шума и почти не измазавшись, я спустился на пологий берег лодочной станции. Катера и лодки валялись под самым обрывом, вода с той поры ушла метров на тридцать. На берегу — ни души. А значит — мне по-прежнему везет. Не хочу загадывать, но у меня теперь действительно может появиться шанс никогда больше не встретить Боцмана.

Знакомой (только теперь куда более сухой) дорогой я устремился в сторону электростанции. Спугнув двух бродяг, ловивших в неположенном месте рыбу, стал уходить в сторону шоссе. Какие-то деньги в кармане штанов имелись (мало, черт, всего шестьдесят рублей — не всякий согласится ночью везти отсюда в центр города), и еще были ключи — это совсем здорово…

Водитель только третьей машины согласился везти меня за полтинник — какой-то дед за рулем древнего «Запорожца». Машина разгонялась до шестидесяти километров в час, наверное, целую минуту, но, в общем, довольно резво бежала по ночным улицам, где светофоры меланхолично мигали желтыми огнями.

А цель моего короткого путешествия все приближалась. Я почти не сомневался в том, что сейчас увижу. Поблагодарив пожилого автомобилиста, я подбежал к подъезду (знакомая тачка стояла поблизости) и по лестнице, так как лифт, естественно, в такой поздний час не работал, поднялся на нужный этаж.

Вот и дверь, едва ли не единственная в подъезде одинарная. Я приложил ухо к дерматиновой обивке. Слышалась невнятная энергичная речь. Два голоса — сердитый мужской и обиженный женский. Оба голоса казались мне излишне нервными. И оба были хорошо мне знакомы…

Я достал ключи (только бы замок не стоял на предохранителе!), аккуратно вставил нужный в скважину и осторожно повернул. Секунда — и я оказался в прихожей.

Теперь можно было не сомневаться в том, кому принадлежит мужской голос. Я ждал этого, и я этого боялся, и я этого не хотел. Но это случилось именно так.

«Зачем же ты меня продала, дрянь такая?» — как-то отвлеченно подумал я, нащупывая стамеску.

«Как я, по-твоему, должен был его спрашивать, где она находится?! Я думал, ты знаешь…» — зло проговорил парень. «А если в машине? — робко поинтересовалась она. — И вообще, что там должно быть?» — «Какое твое дело?! Нету в машине, здесь надо искать…»

Я ногой распахнул дверь в комнату. Комплексов, надо сказать, у Гоши не было. Если его и удивило мое появление, то это никак не отразилось на его физиономии. Он только гнусно скривился и вытащил из-под куртки кастет. Думаю, если бы не стамеска, о которую можно запросто поцарапаться при ближнем бое, он уже давно бросился бы на меня.

Поэтому сейчас я глядел не только на него и даже не столько на него. Пожалуй, больше меня интересовала хозяйка квартиры. Наталья Рулевская, в девичестве Рябцева. Моя законная супруга.

13. ПОЧТИ ПО-СЕМЕЙНОМУ

И как она на меня смотрела! С удивлением, с ужасом, даже с негодованием. Как угодно, только не так, как должна смотреть жена, застигнутая на месте преступления. Ни грамма испуга не заметил я в ее глазах, так похожих на глаза Виктора Рябцева по кличке Боцман.

И мы смотрели друг на друга в молчании. В любом случае к этой встрече худо-бедно был готов только я, да и то… Я действительно не хотел, чтобы она состоялась, и я не мог сделать так, чтобы она не произошла. Итак, мои умозаключения оказались совершенно верными, но, видит Бог, я был бы рад, обернись все иначе.

Разговоры казались ненужными. Мы отлично понимали, что и почему происходит, но я был почти уверен, что моя жена знает далеко не все… И, тем не менее, не понимал, какого черта она так поступила?

— Убери кастет, — голосом, которого и сам не узнал (очевидно, говорил тот самый штурман, что то и дело приходил на помощь, когда дела становились уж совсем дрянь), сказал я. — Убери его… Жора.

У Гоши нехорошо дернулось лицо. Того перстня, который, в сущности, я видел у этого парня лишь однажды, сейчас на нем не было. И неудивительно — должно быть, он, узнав, что эта видеозапись пошла по рукам, сразу же спрятал кольцо так далеко, что ни одной собаке не разыскать. А то и вообще продал.

— Вот эти руки видишь? — спросил я. — Ими я удавил известного тебе Колбасу. Того самого, что гулял у тебя на вечеринке со шлюхами… И с тем самым Кирсаном. Я не знаю точно, какого числа это было, но то, что относительно недавно — точно: магазин «Аист» под твоими окнами открылся меньше месяца назад.

Гоше надо было в любом случае дать понять, что я вовсе не такой уж лох, какого он наверняка во мне видел. Впрочем, даже то, что я сумел сорваться с дачи Боцмана, доказывало, что я в принципе не тот, за кого меня здесь держат…

— А ты, Наталья, знай: этот бык работает не только против меня, но и против твоего отца…

— Ты рот закрой! — заговорил Гоша. — Щас я тебя…

А Наташа молчала. И это было странно. Неужели я в чем-то ошибся?.. Хотя, нет — теперь я точно знал, что «Жоркиной подстилкой» грубо, но тем не менее верно, Олег-Кирсан называл не кого-нибудь, а мою жену… Которая, очевидно, чувствовала себя в постели с этим безмозглым быком куда уютнее, если можно так сказать, нежели со мной. И которая наверняка многое рассказала ему обо мне (по своему опыту знаю — замужние любовницы почти всегда поливают грязью своих мужей), а тот, что вполне понятно, сам (или с помощью Толи) передал нужную информацию несостоявшейся актрисе Лоре Плоткиной. Не исключая и того, что я когда-то собирал марки и был прозван «филосипедистом» — об этом из моего нового окружения не знал никто, кроме моей жены. А ведь я даже чуть раньше, чем услышал от Гоши это слово, начал думать о Наталье как о женщине, решившей подложить мне большую свинью. Со слов Боцмана мне был известен принцип его завещания. Загуляй его дочка или подай просто так, ни с того ни с