– Именно сейчас.

Мунджу чешет свою почти лысую голову:

– Я немного полазил по местным подземельям. Когда вначале несколько раз сбегал из приюта. Но не знаю их так же хорошо, как бухарестские.

– Ты родился и вырос в катакомбах, и у тебя инстинкт обитателя подземелья. Если не сможешь там разобраться ты, значит никто не сможет. И потом, у меня есть карты.

– Я в них ничего не смыслю.

– У тебя инстинкт, у меня карты. Залезем в канализационный люк, спустимся и доберемся куда надо.

Мунджу разглядывает его:

– В приюте ты казался другим.

– В приюте все кажутся другими.

Оливо смотрит на наручные часы одного из мужчин, ожидающих автобус.

– О’кей, – говорит Мунджу. – Но это не потому, что я тебе чем-то обязан.

– Ничем ты мне не обязан! Понятия не имею, о чем ты.

34

Оливо не ошибся. Как только они спустились по лестнице двадцать седьмого канализационного люка и, ступив в туннель, двинулись в направлении, противоположном течению воды, Мунджу переменился в лице, даже вытянулся весь и стал похож на барсука.

Пока шли до нужного места, пытались найти связь между этим единственным входом в подземелье, известным Оливо, и картами графа. Занятие не из легких, потому что карты подробнейшим образом описывали все, что находится на глубине, но в них не было ни малейших сведений о том, как попасть туда сверху.

В конце концов, ведомые отчасти научными изысканиями Эрнесто Солинго Булина и отчасти инстинктом Мунджу, они все глубже и глубже проникали в невидимый городской лабиринт.

Не то чтобы Оливо, слыша мышиный писк в темноте или громыхание водных потоков, способных смыть их, не падает порой духом. Но Мунджу, похоже, достаточно лишь бросить взгляд на карты, которые лежат в кармане у Оливо вместе с автобиографией Эрнесто Булина, чтобы уверенно перемещаться от канала к нише, от ниши к галерее, от галереи до укрепленного туннеля, так что казалось, будто он все время идет как по компасу.

Директор библиотеки был, безусловно, прав в том, что под землей, далеко от поверхности, будет очень трудно ориентироваться не только в пространстве, но и во времени. Оливо не имеет никакого представления о том, сколько прошло с тех пор, как они спустились через двадцать седьмой люк в чрево Турина. Это могло быть и полчаса, и полдня. Наверху, на небе, могли появиться первые звезды или восход солнца. Вот почему он идет молча и молит о том, чтобы добраться наконец до места и не опоздать. Это все, что он может делать и делает.

– Вот, – вдруг говорит Мунджу, – мы в шаге от акведука, тут римские кирпичи.

Они шагают в темноте, глядя под ноги и освещая путь лишь фонариком мобильника.

– Чувствуешь этот запах? – спрашивает Мунджу.

– Да.

– Так пахнет свежевырытая земля.

И в самом деле, совсем скоро стали попадаться запачканные свежей грязью булыжники, и Оливо споткнулся обо что-то твердое. Мунджу посвятил фонариком – пластиковое ведро.

– А вот и инструменты! – говорит он.

Парни проходят еще совсем немного и натыкаются на кусок стены с вытащенными из нее и сложенными рядом в кучку камнями. Отсюда начинается небольшой, недавно прокопанный туннель.

Сворачивают в него и через пару метров оказываются в клетушке размером с кладовку для лопат, высотой не более полутора метров.

Мунджу достает из кармана зажигалку и светит ею, чтобы стало виднее, потому что телефон уже почти разрядился и фонарик мерцает еле-еле. В центре ниши на большом деревянном ящике лежит какой-то непонятный предмет размером с сильно-сильно надутый пляжный детский мяч.

Мунджу подносит к нему зажигалку, чтобы разглядеть, на что это похоже.

– Лучше, если погасишь, – говорит Оливо.

– Почему, что это за фигня?

– Мина.

Мунджу тотчас выключает зажигалку.

Оливо держит еле светящий мобильник. Оба молчат в полумраке. У стены лежат две лопаты, кирка, еще два ведра, пять пар рабочих перчаток и металлический прут. Такая себе небольшая строительная площадка.

Оливо освещает ящик с миной.

Сделана она, конечно, кое-как, но размеры, темный цвет и бочкообразная форма не вызывают сомнений – это мощное самодельное взрывное устройство, похожее на те, что используют для прокладки туннелей или железнодорожных мостов.

– Кто ее сюда притащил? – Мунджу, хоть и огромный злыдень, все-таки отступает на шаг.

– Серафин.

– Кто?

– Серафин и другие саламандры.

– Кто такие?

– Четыре девчонки и трое парней, сильно обозлившиеся на этот мир.

– Где они ее взяли?

Оливо думает о черной кожаной тетради Серафин – о той, что с саламандрой на обложке.

Он должен был догадаться, когда видел в ней все те формулы и расчеты мощности взрывов, композиции пороха в сочетании с другими химическими веществами. Ведь знал, что уже пару лет она изучает все это на фабрике фейерверков и экспериментирует со взрывчаткой. Но он разглядел лишь саламандру, а на все остальное забил. «Бедный дурашка», – сказала бы Аза.

– Мину сделала Серафин, – шепотом говорит Оливо, как будто от громкого голоса она может взорваться.

– Зачем?

– Не знаю, есть ли у нас время на подробное объяснение.

– Ты привел меня в это подземелье, не предупредив про бомбу… Ведь ты знал, что здесь бомба, так ведь?

– И да и нет.

– Это не ответ.

– Знаю, а сейчас помоги спустить ее на землю, мне надо забраться на ящик.

– Ты чокнутый!

– Не думаю, что так прямо и взорвется.

– Не думаю, что… Ага, теперь понимаю, почему ты не кричал, когда я тебя вниз головой подвесил с террасы. Ты же НА ВСЮ ГОЛОВУ двинутый!

– Я один не справлюсь, могу уронить ее, и тогда она точно взорвется.

Мунджу задумывается на секунду. А о чем можно думать, когда находишься в подземном лазе рядом с бомбой и сумасшедшим?

– Уронишь – клянусь тебе, убью!

– Боюсь, в таком случае уже не придется.

Оливо кладет телефон у стены, чтобы освободить руки и как можно больше осветить пространство.

Они подходят к мине. Серафин предусмотрительно приделала к ней четыре ручки – должно быть, чтобы легче было транспортировать. Четверым было бы совсем нетрудно тащить. Но их-то ведь двое, – всего полторы тяги будет, не знаю, понятно ли объясняю.

– Готов? Снимаем и ставим на землю. Раз, два, три, пошел!

Поднимают. За две ручки держит Мунджу, за две другие – Оливо. Первый – не утруждаясь, второй – постанывая. Ставят. Оба пока еще целы и невредимы.

– И что теперь?

– Залезу на ящик, – говорит Оливо, – нужно проверить кое-что.

Забирается на ящик и прикладывает ухо к потолку. Комок земли отделяется от поверхности и падает на мину.

– Осторожнее, о’кей? – просит Мунджу. Он