— Когда он выходил? — напористо продолжал Сингер. — Полиции вы об этом не сказали по понятной причине, но мне сказать можете, я не занимаюсь убийствами и, к тому же, отсутствие Нахума с этим делом не связано, верно ведь?

— Конечно… — сказала Далия, расправляя на мокром стекле несколько бумажных салфеток. — Никакого отношения… Но полиция могла подумать Бог знает что… Вы понимаете, я…

— Все в порядке, — заявил Сингер. — Он отсутствовал два часа — с двух до четырех, верно?

— Н-не совсем… Вы хотите точно? Я посмотрела на часы, когда Нахум выходил — было два сорок. А вернулся он, когда я спала, и я не заметила… Я просто…

— Понятно, — поспешно сказал Сингер. Интуиция продолжала подсказывать ему нужные решения, и он сначала произносил фразы, а потом задумывался о смысле того, что говорил. — Он ездил домой, он знал, что жена спит и хотел что-то взять. Элиза не проснулась, и он вернулся. Что ему было нужно?

Последний вопрос он задал резким голосом, и Далия вздрогнула.

— Наверно, — пробормотала она, — Элиза все-таки проснулась, ведь это она вам сказала, что…

— Что ему было нужно? — повторил он.

— Ну, если Элиза видела, то она вам сказала…

— Хочу услышать от вас.

— Он… взял свой пистолет. Он с вечера беспокоился из-за того, что пистолет остался дома, а этой стерве могло ведь придти в голову все, что угодно, он не мог спокойно спать, и я ему сама посоветовала…

А что? — подумал Сингер. — Хорошая идея. Действительно, пистолет в руках у разъяренной ревнивицы. Пиф-паф. Статья на первой странице. Кажется, именно о таком случае писали все газеты пару месяцев назад. Жена убила мужа из его собственного пистолета. Фантазия у журналиста была не очень-то богатой, мог бы придумать иной предлог для того, чтобы покинуть любимую женщину в два часа ночи. Разумеется, все это можно проверить, но… Если убийца — Брон, то у него было вполне достаточно времени для того, чтобы съездить в Раанану и вернуться незамеченным. Правда, вряд ли он, вернувшись, стал возиться в ванной и мыть ботинки. Тогда…

— Он не слишком наследил, когда вернулся? — спросил Сингер самым равнодушным тоном, на какой был способен.

— Было немного, — призналась Далия. — Всю ночь лило.

— А сейчас, — спросил Сингер, поднимаясь, — Нахум поехал домой, не знаете?

— Думаю, да… Послушайте… Я ведь не скрываю, что мы с Нахумом… В общем, можете говорить Элизе что угодно, пусть она сама подает на развод. И чем быстрее, тем лучше…

Сингер лишь кивнул на прощание — в мыслях у него была вовсе не бедная обманутая Элиза Брон.

— Так-так, — сказал я, — любопытная информация. Ты, конечно, разузнал, возвращался ли домой журналист вчерашней ночью.

— Конечно, — кивнул Сингер. — Не возвращался. Хутиэли, кстати, этим уже занимался, я шел по его следам и потому получил гораздо меньше, чем он — люди не склонны дважды давать показания…

— Если Хутиэли знает, что Брон не возвращался домой… — начал я, но Сингер перебил мою мысль.

— Но он не знает, что Брон покидал любовницу. Он полагает, что у журналиста стопроцентное алиби.

— А ботинки? Даже если Брон их вымыл, комочки грязи должны были остаться, и экспертиза может установить их идентичность с почвой на вилле Брухича. Пожалуй, имеет смысл сообщить нашу информацию инспектору, ты не находишь?

— Видишь ли, — осторожно сказал Сингер. — Я бы предпочел пока придержать эти сведения. Дело в том, что я знаю, куда ездил Брон.

— Не в Раанану, ты хочешь сказать?

— Нет. Он ездил к Рану Шиндлеру.

— Это еще кто такой? — удивился я.

— Стареешь, память ослабла, — укоризненно сказал Сингер. — У тебя же есть полный список вчерашних гостей Зильбермана. Номер девятый. Заместитель отдела планирования министерства транспорта.

Я проглядел список, со вчерашнего вечера лежавший на моем столе. Все было верно, Ран Шиндлер, номер девять.

— Может, ты даже узнал, что понадобилось Брону у Шиндлера в два часа ночи? О чем они говорили?

— Ни о чем. Шиндлера дома не оказалось.

— Похоже, — заметил я, — гости Зильбермана, отпущенные инспектором, решили ночевать где угодно, только не дома. У кого-нибудь из них есть надежное алиби?

— Что ты называешь надежным алиби? Стопроцентного нет, я полагаю, ни у кого. Даже у рава Разбаша.

— А что там с равом Разбашем? — насторожился я.

— Ничего, ровным счетом ничего, Цви, — успокоил меня Сингер. — Он был дома, а рано утром пошел в синагогу. Вряд ли в этом можно сомневаться, но формально это могут удостоверить только его жена и дети, а они наотрез отказались отвечать на вопросы инспектора Хутиэли.

— Еще бы, — хмыкнул я. — Не стоило и спрашивать… А что этот дипломат — Рон Меллье?

— Его алиби тоже сомнительно. Дома он появился в четвертом часу ночи, мой агент разговаривал с двумя его знакомыми, которых Меллье посетил, по его словам, после отъезда с виллы Зильбермана. У него было плохое настроение, и ему хотелось выпить. Оба приятеля — бывшие коллеги по дипломатической службе. Оба подтверждают: да, елль приезжал, выпивал по рюмке коньяка, рассказывал о случившемся и уезжал. Но назвать точное время не смог никто. Час ночи? Два? Что-то около, но неточно. Во всяком случае, числа настолько неопределенны, что вполне можно допустить: в промежутке между одним приятелем и другим елль приехал в Раанану… Или перед возвращением домой — как тебе больше нравится.

— А мотив? — спросил я с интересом.

Сингер покачал головой.

— Никакого мотива, — сказал он. — С Брухичем он даже и знаком не был до вчерашнего вечера.

— Итак, что мы имеем? — сказал я, пододвигая к себе лист со списком гостей Зильбермана. — Во дворе находились шестеро. Один из них — Брухич — был убит таким же способом, как и Липкин. Остаются пятеро. Рав Разбаш не в счет — значит, четверо. Куперман невиновен — получается трое.

Сингер пошевелился в кресле, и я поднял взгляд.

— Куперман невиновен, — повторил я. — И я так думаю не только потому, что я его адвокат. Я хорошо знаю Амнона. Он хитрец, он прекрасно разбирается в строительном бизнесе, он человек без принципов и вполне мог пойти на хитрую махинацию, на подлог, на шантаж даже, чтобы получить выгодный заказ, тем более, что находился в очень плохом финансовом состоянии. И он занимался акупунктурой. Все так. Но в машине Купермана полупустой бак. Хутиэли с Нисаном считают это аргументом в пользу того, что Куперман не сразу поехал домой, а сначала отправился вслед за Брухичем. Но, дорогой Нахум, чтобы сжечь столько бензина, он должен был за ночь проехать пол-Израиля!

— Ты хочешь сказать, — задумчиво произнес Сингер, — что я должен заняться машиной Купермана и разобраться в том, куда его носили черти вчера