Сингер хмыкнул.

— А теперь подробнее, Цви, — сказал он.

Глава третья. БЕДНАЯ ЭЛИЗА

Спал я в ту ночь, как убитый. Спорная, вообще говоря, фраза. Не думаю, что убитым в могиле бывает так же удобно, как мне в моей постели. Единственное сходство с человеком, отправленным в иной мир, — я не видел снов. Провалился в черноту и вынырнул из нее через минуту, которая оказалась в действительности восемью часами крепкого сна.

Я направлялся в ванную, как позвонил Сингер.

— Сейчас буду, — сказал он.

И был именно сейчас — ровно через минуту, должно быть, звонил из машины, подъезжая к дому.

Ночью дождь прекратился, брюки Сингер все-таки переодел, и сейчас выглядел так, как и должен выглядеть с утра образцовый служащий: чист, аккуратен, выбрит и при галстуке. Интересно, он что, получал информацию, не выходя из квартиры?

— Слушай, — сказал он, усаживаясь за кухонным столом и отправляя в рот кусок тоста, приготовленного для меня женой перед уходом на работу. — Слушай, все оказалось даже интересней, чем я думал…

* * *

Журналист был на работе — так сказала его жена, когда Сингер попросил позвать Нахума к телефону

— В Бейт-Эле? — уточнил Сингер.

— Откуда мне знать? — раздраженно отозвалась женщина. — Он мне не докладывает. Позвоните ему на мобильный, если Нахум вам срочно необходим.

Сингер записал номер и минуту раздумывал — может, сначала заняться Явином, а Брона оставить на десерт? Директор «Металлик шева» вряд ли в такую погоду ездит по стране, наверняка он-то или дома, или, в крайнем случае, в офисе, хотя время, вообще говоря, подходило к восьми, и у преуспевающего бизнесмена не было повода засиживаться допоздна.

Мысль продолжала прокручиваться, а пальцы уже набрали номер сотового телефона журналиста. Хорошо поставленный, с металлическим темборм, голос объяснил Сингеру, что аппарат временно отключен. Что ж, вероятно, Брон в студии и, естественно, не хочет, чтобы его отвлекали. Перелистав записную книжку, Сингер обнаружил номер телефона «Седьмого канала» — несколько месяцев назад он был там по нелепому поручению клиента, о котором сейчас вспоминал со смехом. Сингер и сейчас улыбнулся, вспомнив то задание — найти в помещении радиостанции человека, наводящего на него, клиента, сглаз посредством молчания в микрофон во время музыкальных пауз. Самое странное, что человека, молчащего в микрофон, он таки да, нашел, но бедняга, естественно, ни сном, ни духом не подозревал о своей страшной способности наводить сглаз посредством молчания. На радио Сингер приобрел тогда несколько хороших знакомых, и сейчас с удовольствием услышал в трубке голос Ави Сапира, редактора вечерних программ.

— Ави, — сказал Сингер после взаимного предъявления претензий («куда пропал? Почему не звонишь? Забываешь старых знакомых»), — Ави, позови, пожалуйста, Нахума Броша.

— Нахума? — переспросил Сапир. — Сегодня он был в утренней смене. Заданий ему не давали, насколько мне известно, после вчерашнего он, говорят, был не в своей тарелке, ты ведь слышал, что произошло вечером у…

— Да, конечно, — прервал приятеля Сингер. — Но дома его нет, а мобильный отключен.

— А! — сказал Сапир, будто в голову ему только сейчас вломилась любопытная идея. — Ну, тогда… Другому я бы не сказал, но ты у нас сыщик, может, тебе будет любопытно…

— Давай, я не из разговорчивых, — сказал Сингер, подозревая уже, что услышит. — Если он у любовницы, то буду рад услышать ее координаты.

— Как ты догадался? — удивился Сапир. — Послушай, Шерлок Холмс, если ты все знаешь, зачем тебе ее телефон? Иди по следу.

— Я не Холмс, — возразил Сингер, улыбнувшись, — я всего лишь его восковая фигура в музее мадам Тюссо.

— Ну тогда запиши…

Далия Холемски жила в трех кварталах от дома Бронов — журналист, по мнению Сингера, ловко устроился. А в дождь такой расклад был и вовсе незаменим. Правда, есть опасность, что жена, прогуливаясь в окрестностях…

Впрочем, это их проблемы. Сингер набрал номер и услышал мягкий высокий голос:

— Слушаю вас.

Разговор не занял и минуты — Нахума нет, да, уже ушел, вот только что, позвоните ему на пелефон. Женщина не испытывала смущения и даже не спрашивала, откуда у Сингера ее номер. Если есть, значит, от Нахума, все в порядке. Сингер хотел было уже распрощаться, но сила, которую он называл внутренним голосом, приказала ему поступить иначе.

— Я хотел бы поговорить с вами, — заявил Сингер. — Видите ли, я частный детектив.

— Ох… — голос женщины изменился как по мановению волшебной палочки. — Вас что, наняла Элиза?.. Она что, все знает?

Сингер предпочел обойти вопросы молчанием, пусть Далия думает, что хочет. Он попросил о встрече, получил растерянное согласие и уже через четверть часа сидел в уютном салоне под торшером в форме слонового хобота. Далия оказалась чуть полноватой женщиной лет тридцати, не очень-то и красивой, о таких говорят обычно «в ней что-то есть», но при этом затрудняются определить — что именно.

— Если Элиза подаст на развод, — сказала Далия, насыпая в чашку сыщика вдвое больше кофе, чем он просил, — это будет лучше для них обоих. И для нас обоих тоже, — добавила она, помолчав.

Сингер сделал неопределенный жест рукой и спросил:

— Он ведь вчера не ночевал дома, вот… м-м… Элиза и предположила…

— Ну да, — сказала Далия, — Нахум был у меня. Приехал сразу после того ужасного убийства. Он был просто не в себе… Его прямо распирало сделать материал для радио, но ему не разрешил этот инспектор, как его…

Хорошее желание, — подумал Сингер, — для человека, проходящего свидетелем в деле об убийстве.

— Нахум оставался у вас до утра?

— Это вам и Элиза могла бы сказать. Да, до утра. Кстати, меня уже спрашивали сегодня. Полиция. Не знаю, как они узнали — не от Нахума же…

— Вы сказали им то же самое? — уточнил Сингер.

— А почему я должна была сказать им иначе? — удивилась Далия.

— Ну… потому что на самом деле он ведь выходил посреди ночи…

Сингер вовсе не надеялся на эффект своей провокации. Это был его обычный способ, и в восьми случаях из десяти Сингер выслушивал резкую отповедь с пожеланием не опускаться до нелепых фантазий. Сейчас он, однако, попал в цель, сам того не ожидая. Лицо Далии стало пунцовым, чашка, которую женщина выпустила из рук, звякнула о блюдечко и перевернулась, расплескав густую, почти черную жидкость по