– Надо зелень порезать, – сказала хозяйка. Снова энергично застучал нож.

Щедрый попробовал чай.

– Ого! Что за чай у вас такой? – похвалил.

– Вкусный? – не переставая шинковать петрушку, спросила она.

– Не то слово!

– Это мое ноу-хау. – Даже не видя лица Алисы, майор чувствовал, что она улыбается. – Покупаю пустые пакетики на маркетплейсе и насыпаю в них листовой чай. С одной стороны, быстро, не надо заморачиваться с чайниками, с другой – вкусно. Правда ведь?

– Правда, – подтвердил Щедрый. – Так что с домом?

– Дом фактически принадлежит нам с мужем. Деньги заплачены, все расписки имеются. Не могли оформить договор купли-продажи, пока Алиса была несовершеннолетней. У Марины Мироновны, как у официального опекуна, условия не позволяли прописать племянницу, и служба опеки не давала добро. А продать дом, где прописана несовершеннолетняя сирота, не позволяет закон. Позже Марина Мироновна с мужем купили дом, но прописывать Еву не стали. Она бы не получила место в общежитии, имея прописку в Матвеевске, а жить с ней под одной крышей тетка не хотела. Уж больно тяжелый характер был у девицы.

Чувствовалась во все этом какая-то несуразица, но спорить Щедрый не стал, решив для полноты картины сгонять в Матвеевск и пообщаться с теткой Евы. Допил чай, поблагодарил хозяйку и уже на пороге спросил:

– Как думаете, к кому она могла приехать здесь, в Новоракитинске?

Алиса задумалась:

– Не знаю. Даже предположений никаких нет. Разве что к Маргарите Давыдовне. Попробуйте у нее узнать. Она живет неподалеку, на нашей же улице, только не у дороги, а в глубине. Как выйдете, налево, метров сто пройдете и увидите узкую дорожку между заборами. Идите по ней, не ошибетесь.

– А кто она, эта Маргарита Давыдовна?

– Она раньше была кем-то вроде няни на час, сестра Марины Мироновны, мать Евы, иногда пользовалась ее услугами. А теперь вроде городской сумасшедшей. – Щедрый нахмурился, и Алиса, заметив это, поспешно добавила: – Вы не думайте, она все помнит и соображает, просто немного эксцентричная.

Глава 30

Дорожку к дому Маргариты Давыдовны Щедрый нашел без труда. Узкая – если понадобится двоим, то одному придется сильно прижаться к забору, – неизвестно когда в последний раз чищенная от снега. Сверху он покрылся коркой, на вид твердой, но, стоило майору сделать три шага, как нога провалилась по щиколотку.

Небольшой домик на задворках богатых особняков улицы Тихой гордо глядел на мир окнами, окаймленными белоснежными резными наличниками. Забора здесь не было. Взбежав на невысокое крыльцо, Щедрый поискал глазами звонок, не нашел и постучал.

– Заходи! – раздался из-за двери старческий голос.

Майор толкнул дверь и оказался в небольшой, жарко натопленной комнатке.

Прямо напротив двери стоял большой стол в окружении стульев с высокими спинками, а во главе его в кресле-каталке сидела полная женщина в черном платье и старомодной черной шляпке с самой настоящей вуалью. На вид ей было лет сто. Ну, может быть, девяносто девять.

– Здравствуйте! – сказал Щедрый, стягивая шапку.

– Здравствуй, сынок, давненько тебя не было.

Немного эксцентричная – так, кажется, сказала Алиса об обитательнице этого дома, – это было явным преуменьшением. С первого взгляда на приходящую няню Маргариту Давыдовну Щедрый решил, что бабуля явно съехала с катушек. Похоже, приходить сюда не стоило, пустая трата времени.

– Да ты не тушуйся, – по-своему трактовав его сомнения, сказала старушка. – Снимай обувку, проходи, присаживайся. Гостинцев, вижу, не принес. Ну, не беда. У меня полно всего. Не забывают детки, забегают, приезжают. Чаю будешь?

Щедрый помотал головой:

– Спасибо!

– А я бы не отказалась. Помнишь, где самовар стоит? Не могу вспомнить, как тебя зовут.

– Андрей, – сказал Щедрый. – И про самовар я не помню.

– Ну да ладно, я сама.

Она встала, заметно прихрамывая, и семенящей походкой отправилась в угол, где майор увидел дверь.

– Ты по делу или просто навестить? Хотя чего я спрашиваю? Раз с пустыми руками, значит, по делу. Иди, поможешь мне.

Голос у Маргариты Давыдовны был мягкий, словно сдобная булочка. Майор грешным делом решил, что самовар у нее такой же древний, как она сама, на дровах, но ошибся. Блестящий, с золотыми ручками, краником и короной наверху, сам черный, расписной, с красными ягодами и золотыми листьями, он включался в розетку.

– Неси на стол, – скомандовала хозяйка.

Ну как тут не подчиниться? Через пять минут Щедрый уже сидел за столом, перед ним на кружевной салфеточке стояла большая красная чашка, чуть поодаль – вазочка с пряниками и сахарница. Самовар пел песню, а Маргарита Давыдовна, вернувшись на свое место, с ироничной улыбкой рассматривала его.

– Большой вырос, большой. Рада, что не забыл. Меня никто из ребятишек не забывает, хоть раз в год, да появляются. А тебя уже лет пять не было. Или больше?

– А Ева Королева заходит? – спросил Щедрый.

– Чего это ты вдруг про нее вспомнил? – Маргарита Давыдовна уже не улыбалась, и голос не напоминал булочку, скорее черствый сухарь.

– Сам не знаю. – Закипевший самовар избавил Щедрого от необходимости что-то придумывать.

– Она летом приезжала, в августе, – сказала старушка, наливая кипяток в чашку майора. – Грустная была. Не с тем человеком связалась. Переживала очень, а расстаться не могла. Плакала, совета просила. А что тут посоветуешь? Сердцу ведь не прикажешь. Ты пряничек-то бери. Они свеженькие, сладенькие. Павлик Мухин на днях заезжал – помнишь Павлика? – принес. Настоящие, тульские.

Щедрый взял пряник, надкусил – правда сладенький, но уводить себя от интересующей темы в разговоры о неизвестном Павлике не дал.

– А Ева? Она на прошлой неделе точно не приезжала?

– Нет, на прошлой нет. Она же учится, у нее занятия. Ева у нас девушка очень ответственная, ни за что не пропустит уроки без уважительной причины. И потом, она зимой редко приезжала, лето любила. Озеро наше любила. Все сидела на скамейке и смотрела, смотрела, смотрела. Будто манила ее ведьма. Баба Шура – помнишь ее – поговаривала, что заберет она когда-нибудь нашу Еву к себе.

– Кто заберет? – не понял Щедрый.

– Так ведьма же, ведьма. Ты-то сам как? Женат? Дети есть?

– Нет пока.

– А почему? Ты собой видный, умом не обделен. А?

И тут майор, сам не зная почему, рассказал Маргарите Давыдовне историю своей безответной любви к генеральному директору «Кайроса» Кристине Светловой. Никому и никогда он об этом не рассказывал, понимал, что это выглядит глупо и нелепо с его стороны, и все равно рассказывал.

Наверное, потому, что слушателем бабуля была отличным. Внимала его рассказу с неподдельным вниманием, не перебивала, лишь кивала изредка.

– Вы, Андрюша,