«Благодаря его смерти?»

– То есть Вениамин не оказывал Таисии знаков внимания после гибели Владимира Пелека?

– Никаких знаков и даже намёков на знаки. К тому же… – Мария поджала губы. – Сплетни вас интересуют?

– Увы, да, – кивнул Вербин.

– Через некоторое время после гибели Володи появились слухи, что Тая стала девушкой его отца. Я не знаю, правда это или нет, Веня говорил, что это не его дело, но рассказывал, что Тая не оставила Пелека ни в больнице, ни потом.

А вот это интересно… не потому ли Таисия и Карина предпочли умолчать о Владимире и его отце? Стоп. Таисия, возможно, поэтому: мало кому понравится, что лезут в её личную жизнь. А вот Карина должна была упомянуть эту сплетню, сначала вскользь, потом, после уточняющего вопроса, со всеми известными ей подробностями. Феликс даже представил, как бы это прозвучало в исполнении Дубовой, и вновь едва сдержал улыбку. Да, из того, что он успел узнать о Карине и её отношении к Таисии, можно было сделать вывод, что она бы эту сплетню выложила обязательно. Но она промолчала. И даже солгала о том, как познакомилась с Таисией.

«Тут есть над чем подумать…»

– Таисия и отец Владимира появляются на людях вместе?

– До смерти Вени я об этом не слышала, а после потеряла с ними связь. – Мария помолчала. – Что же касается того, почему я об этом упомянула, то Веня рассказывал, что Тая по-прежнему вхожа в дом Пелека, и однажды обмолвился, что «на прежних условиях». Но сообразив, что ляпнул, замолчал и отказался развивать тему.

– Могло быть так, что Вениамин сам рассчитывал на внимание Таисии и ревновал её к Пелеку?

Чернова сверкнула глазами, и Феликс поспешил объясниться:

– Мария Алексеевна, у меня нет задачи очернить память вашего брата. Тем более обстоятельства, вы уж извините, указывают на то, что он сам справился с этой задачей. Но преступник до сих пор не найден. И, как я уже говорил, есть вероятность, что в результате моего расследования могут проясниться обстоятельства убийства вашего брата. А для этого мне нужно знать как можно больше подробностей. В том числе тех, которые вам не очень приятны. И я должен не только знать их, но и понимать.

– Да, конечно. – Фраза была произнесена достаточно спокойно, хотя по виду было ясно, что внутри Чернова вся кипит. – И я уже ответила: ничего в их поведении не говорило о том, что Веня неровно дышит к Тае.

Тем не менее свой последний день Колпацкий провёл у Калачёвой. Что это было? Длительная, тщательно скрываемая связь или неожиданно вспыхнувшая страсть? Заехал по какому-то делу к старой знакомой, слово за слово, Калачёва видит перед собой крепкого парня, а не опостылевшего старика, Колпацкий наверняка нет-нет, да поглядывал на красивую подружку, вот и сладилось. Возможно? Всё возможно, конечно.

– Мария Алексеевна, как бы вы охарактеризовали Таисию с точки зрения морали? – осторожно поинтересовался Вербин.

– Хотите знать, шлюха ли она?

– Вы вольны выбрать любое определение.

– Лично мы встречались не часто, но из того, что я видела и что рассказывал Веня, такой вывод сделать нельзя. – Черновой очевидно хотелось ответить иначе, но в память о брате она старалась быть с Вербиным честной. – Тая очень яркая, смешливая, весёлая, озорная, под настроение может пофлиртовать, но она не из тех, кто ляжет в постель к первому встречному.

– Спасибо за искренность.

– Я действительно хочу вам помочь, Феликс.

– Благодаря вам, Мария Алексеевна, у меня появилось много пищи для размышлений.

Чуть позже, остановившись у машины, Вербин вновь раскрыл записную книжку и внимательно посмотрел на слово: «ПЕЛЕК!», написанное крупными печатными буквами. Чернова сказала: телеведущий и очень известный человек. Но кто Пелек для них? Почему Таисия и Карина не упомянули ни о нём, ни о его сыне?

– Тут есть над чем подумать… – пробормотал Феликс, глядя на короткую надпись. – Тут есть над чем подумать…

* * *

– Ты действительно хорошо всё продумал?

– Смотря что вы имеете в виду, Михаил Семёнович, – предельно вежливо ответил Гриша. – Если…

– Сейчас я имею в виду твоё предложение Карине.

– Вы уже знаете?

– Пора бы привыкнуть, что я знаю всё, что мне интересно.

– Вы не считаете Карину хорошей партией? – Теперь голос стал не только вежливым, но и осторожным. А рыжеватый мужчина вдруг стал напоминать школьного хулигана, за шкирку приведённого в кабинет директора и лихорадочно вычисляющего, какие проступки уже известны, а какие ещё нет.

– Не всё так просто. – Профессор Пелек жестом разрешил Грише сесть в кресло, свёл перед собой пальцы и медленно произнёс: – Карина – прекрасная партия. Не блестящая, потому что она может предложить только себя. Но то, что она может предложить – великолепно.

– Правда?

– Да, всё так, как я сказал. Но у Карины характер железный, а у тебя – самовлюблённый. Вы будете постоянно скандалить, Гриша, нормальной жизни у вас не получится. – Старик покачал головой. – Ты это знаешь, ты далеко не дурак, но всё равно предложил Карине руку и сердце. Поэтому отвечай: что ты задумал?

– Я не задумал, – ещё более осторожно произнёс Гриша. – Я знаю, что блестящей партии у меня не будет.

– Не принижай себя, – строго приказал Пелек.

– И в мыслях не было, Михаил Семёнович, я просто в кои-то веки посмотрел на себя трезво и согласился с тем, что блестящая – по вашим меркам, партия мне не светит. – Гриша говорил без иронии или сарказма. И без самоуничижения. Говорил, что думал, поэтому профессор сказал себе, что дальше следует обходиться без строгого тона. – А с Кариной я давно, Михаил Семёнович, изучил её, и хочу её так же, как в первый раз. Нам комфортно вместе.

– Ты уверен, что вам комфортно вместе?

Пелек отчётливо выделил «вам».

– Вы сами сказали, что у неё железный характер, и были абсолютно правы. Если бы Карину не устраивало сложившееся положение вещей, она бы со мной не осталась.

– Разумно, – согласился профессор. – А что насчёт скандалов?

– Я знаю, что очень самовлюблённый и при этом не такой умный, как она. Карина тоже это знает и ведёт себя аккуратно, за прошедшие годы у нас случился всего один скандал, который мы быстро погасили. И ещё…

– У тебя есть перспектива, – перебил его Пелек. – Ты можешь стать основным наследником.

Гриша промолчал.

– Не волнуйся, я давно смирился с тем, что однажды умру и кто-то унаследует моё состояние. – Профессор улыбнулся.

– В этом случае имеет смысл думать о блестящей, по вашим меркам, партии,