– Если ты хочешь сказать, что предложила ей меня бросить после того, как Дэшил… я в курсе. Она сама мне рассказала.

– Ты винишь меня, Итан? – И снова этот необычный бесстрастный тон. Как будто они не враги, а близкие друзья. – Ты плохо с ней обращался. И все делал не так. Она была в ужасном состоянии, а ты был слишком занят своей маленькой интрижкой, чтобы это заметить.

Маленькая интрижка. У него засосало под ложечкой. Никто не должен знать правду. Это разрушит их жизнь, в особенности жизнь Саттон.

– Я совершил ошибку. Но все исправил, извинился. Мы наладили отношения. Мы разговаривали… Разговаривали о переезде подальше от дурных воспоминаний. Чтобы начать все сначала.

– Переезде? Куда?

– Обратно в Лондон.

– Понятно. И Саттон нравилась эта идея?

– Мы еще не приняли определенного решения. Просто обсуждали это. Планировали. Будущее… Черт, Шивон, она хотя бы снова со мной разговаривала! Ты понятия не имеешь, каково было в прошлом году нам обоим. Настоящая пытка. О да, мы старались держать марку. Но как только люди разошлись и дверь за ними закрылась, как только закончились похороны и соседи перестали ходить вокруг нас на цыпочках, нам пришлось в одиночку выбираться из этой ямы. Это был ад.

– Могу себе представить, – сказала она таким тоном, как будто ей не все равно.

Но Итан знал, что ей плевать. Ее интересуют только деньги. У Шивон и Саттон были странные, извращенные отношения: они больше напоминали презирающих друг друга подружек, чем мать и дочь. Но, несмотря на все советы Итана, Саттон отказывалась полностью разорвать отношения с матерью. Итан никогда не мог этого понять.

– Мне все равно, что Саттон тебе сказала. В последнее время она была на взводе, постоянно секретничала. С ней определенно что-то происходило. Ты знаешь, что она задумала?

Шивон внезапно вдруг стала старой и посеревшей.

– Нет. Но такую записку не напишет человек, отправившийся заниматься благотворительностью. Почему бы тебе не позвонить в полицию? Если тебе нечего скрывать…

– Дай перевести дух, Шивон. Я ничем ее не обидел. И пропавшей ее пока нельзя считать. Она ведь оставила записку. А кроме того, заявление о пропавших взрослых людях все равно принимают только через трое суток.

– Откуда ты знаешь, если не говорил с полицейскими?

– Узнавать нужную информацию – моя работа, Шивон.

– Ну да, для твоих книг.

Ох уж это презрение в голосе. Итан старался держать себя в руках, чтобы не вцепиться в горло тещи своими крупными руками. Шивон никогда не принимала творческую жилку, которая отличала его и Саттон. По словам жены, Шивон хотела, чтобы единственная дочь вышла замуж за богача, и тот будет оплачивать ей теннис в клубе и роскошные вечеринки в саду. Его характер – дело десятое. Что значат пара фингалов или сломанных ребер по сравнению с бесконечным потоком денег и комфортом?

Они никогда не говорили Шивон, сколько зарабатывает Итан на своих романах. Это ее не касалось.

Повисла напряженная пауза. Наконец Шивон встала.

– Я уверена, что она просто сбежала. Она всегда любила драматизировать, когда расстроена.

– А если бы не любила?

– Ты встревожен. Я понимаю. Ты попросил моего совета, так вот он: Саттон была несчастна и, возможно, не хочет, чтобы ее нашли. Но если такой ответ тебя не устраивает, позвони в полицию. Пусть она ее ищет.

– Ты, похоже, не особо расстроена тем, что твоя дочь пропала. Или что она может пострадать.

– Просто я не считаю, что она пропала. Я думаю, что она наконец-то от тебя ушла. Это надо было сделать давным-давно.

– Большое спасибо, Шивон.

– Всегда пожалуйста. Как насчет моего чека? Сегодня как раз срок. Если Саттон здесь нет, может, ты этим займешься?

Ну вот. Плевать ей на Саттон, нужны только деньги, которые она из них выкачивает. Вот почему Шивон сначала позвонила, а потом приехала. Не для того, чтобы помочь, а чтобы забрать свою мзду.

Саттон упрямо настаивала на том, чтобы платить матери раз в квартал. Это служило камнем преткновения между ними с Итаном – загребущие лапы Шивон выводили его из себя.

– Ты что, шутишь?

– Вечером я уезжаю из города. Мы едем в Канаду. И до этого мне хотелось бы положить деньги на счет. Кто знает, когда теперь объявится Саттон.

– Какая же ты бессердечная, Шивон.

– Ты даже не представляешь насколько.

Итан сходил в кабинет за чековой книжкой. Выписал чек, поставил дату и быстро вернулся на кухню.

– Вот.

Вот бы приправить чек крысиным ядом и смотреть, как ты сдохнешь, мерзкая сука.

– Спасибо. Сообщи, если она появится, ладно?

– С какой стати? Ты ясно дала понять, что тебе плевать на Саттон и на меня. Тебе нужны только твои любимые деньги.

– Мне совсем не плевать, Итан. Но ты ее муж. Делай то, что считаешь нужным.

– Сделаю, уж поверь.

Уже закрывая дверь, она обернулась.

– После стольких лет брака ты до сих пор не знаешь мою дочь, Итан.

В любом браке есть трещины

Итан закрыл за Шивон дверь, гордясь тем, что не захлопнул ее. Затем прошел в свой кабинет и налил половину хрустального стакана виски. В углу стояла зеркальная барная тележка в духе Фицджеральда, Итан всегда ее любил.

А теперь та напоминала о его проблемах. Итан слишком много пил в последний год. Конечно, по вполне понятным причинам, но таким способом он отгораживался от Саттон.

В такое время еще рано напиваться, Итан прекрасно это понимал, но все равно выпил первую порцию шотландского виски и налил вторую. Если это годилось для Фицджеральда и Хемингуэя, то и для него годится.

Он сидел за столом и смотрел на фотографию, втиснутую в уголок между поникшим хлорофитумом и телефоном. Итану никогда не хватало духу убрать ее. Фотография ему нравилась. На ней они были счастливы. Улыбались. С обгоревшими носами стояли на пляже, на сыне дурацкая панамка, а великолепные рыжие локоны Саттон развевал ветерок. Улыбки до ушей, объятия и оптимизм. Их жизнь, запечатленная на бумаге, мгновение, которое уже никогда не удастся воссоздать.

Итан протянул руку и коснулся посеребренной рамки, но тут же отдернул пальцы, словно обжегся.

Ему казалось, что рождение ребенка все исправит.

Идиотизм. За мысль о том, что ребенок снова сделает жизнь идеальной, надо отправлять в тюрьму. Но в тот момент он не подумал об этом. Им двигали эмоции.

Да, именно так. Эмоции завели его в тупик. Предполагается, что