Ребенок. Итан не думал, что это так чудовищно сложно. Саттон – женщина. Все женщины хотят детей, верно? Она сказала, что не хочет, что ее жизнь и так идеальна, ведь как они будут писать, когда под ногами путается малыш, но Итан не раз видел, как она со страстным желанием смотрит на женщин с колясками, и ожидал, что она вот-вот намекнет: время пришло. И она говорила Айви, что любит детей; однажды он услышал, как они сплетничали на кухне за чаем.

Но она так и не намекнула, и каждый раз, когда он касался этой темы, говорила «нет».

Может, с его стороны это было эгоистично, неправильно. Но Итан хотел ребенка. Хотел изменить отношения между ними. Хотел, чтобы Саттон снова смотрела на него с ожиданием чуда в глазах. Потому что без тени сомнения знал, что Саттон когда-то его любила.

Вот только толком не знал, когда перестала любить.

Итан отряхнулся, как мокрая собака, и образы некогда счастливой жизни упали на пол. Не зная, что делать дальше, он встал и прошелся по дому. Переходил из комнаты в комнату, вспоминая все, что когда-то было, и представляя тень жены во всех привычных местах: на диване – ее ступни, поджатые под бедра, как у кошки; в кабинете – ее голова, склоненная над клавиатурой таким странным образом, что подбородок выглядит заостренным, как у эльфа; в спальне, где она раскинулась и готова к тому, что он войдет в нее и доведет до крика.

У них всегда была восхитительная жизнь. Благодаря Саттон Итан чувствовал себя сексуальным, остроумным и привлекательным. Каждое написанное им слово предназначалось для того, чтобы произвести впечатление на Саттон; все, что он делал, имело намек на хвастовство. «Посмотри на меня, жена. Посмотри, что я для тебя значу».

Ради нее Итан старался сильнее, чем для кого бы то ни было. Ее улыбка и смех делали его счастливым до глубины души.

Он не знал, когда все пошло наперекосяк. Не знал, когда она перестала его любить, когда ей перестал нравиться их брак. Но это произошло задолго до Дэшила. Может, когда они делали ремонт в этой громадине? Разве не ремонт – основная причина разводов вместе с изменами и «Фейсбуком»?[3] Кажется, Итан где-то об этом читал.

Или когда у него иссякли слова для Саттон и он совсем перестал работать? Еще до того, как он впал в отчаяние. До того, как совершил самую большую в жизни ошибку.

Нет, наверное, это произошло еще раньше, и его прежде нежная и сексуальная жена стала холодной. Фригидной. Отстраненной.

Они стали редко смеяться вместе. Саттон смотрела на него со смесью насмешки и недоумения, как будто однажды утром проснулась и обнаружила, что замужем за незнакомцем.

Однажды очень пьяной ночью Итан спросил ее, почему она его разлюбила. Саттон резко засмеялась.

– Я люблю тебя сильнее, чем в день нашей встречи. В том-то и проблема.

Больше она ничего не добавила.

И вот к чему все пришло через пять лет. Мертвый ребенок, разбившийся о скалы брак и нагромождение ошибок, как стопка старых газет у двери.

Это он виноват в смерти Дэшила. В безумии Саттон. В том, что она пропустила срок сдачи книги, в отмене контракта. В глубине души Итан знал это, прекрасно знал.

Он совершил столько ошибок, что уже ничего не исправить.

Осталась лишь одна проблема.

Он любил Саттон больше жизни. Итан никогда не любил так ни одну женщину. Он на все был готов ради нее. Абсолютно на все.

Предстояло понять, то ли Саттон решила скрыться на несколько дней, то ли уехала навсегда. Проблема заключалась в том, что, если она не объявится к вечеру, придется привлечь для поисков полицию, в противном случае он попадет под подозрение, а дальнейшее расследование разрушит их тщательно налаженную жизнь, и кто знает, какие тараканы выскочат на поверхность.

Если она решила на несколько дней скрыться, все в порядке. Если она на самом деле сбежала, Итан должен пойти по следу. Потому что необходимо тщательное планирование, чтобы исчезнуть навсегда.

В любом случае Саттон весьма умна. Он должен влезть в ее шкуру и снова найти к ней дорогу.

И тут его осенило.

Банковский счет. Он не проверил банковский счет.

Красавица и чудовище

Тогда

Агент Итана ткнул его в бок.

– На тебя смотрит женщина с того конца зала.

Итан огляделся и не увидел никого примечательного. Но, с другой стороны, он уже порядочно набрался – выпил несколько коктейлей и планировал еще столько же, прежде чем отключиться в мягкой широкой кровати наверху. Ему нравились номера в этом отеле: чистые, просторные и приятные, совсем не угрожающие, в отличие от некоторых агрессивных современных заведений, куда его селил издатель, считая задранную цену оправданной, лишь бы их курица, несущая золотые яйца, была довольна.

Этим вечером Итану хотелось лишь напиться и хорошо выспаться. В Нэшвилл он возвращался только завтра днем. Успеет выспаться, заказать еду в номер, принять долгий горячий душ и взять машину до аэропорта, имея в запасе достаточно времени. В его расписании больше ничего не значилось, и он был этому рад. Неделя в Нью-Йорке его почти доконала. Завтраки, обеды и ужины, несколько женщин, разделивших с ним мягкую широкую кровать, бесконечные разговоры, аплодисменты и рекламные встречи.

Ему требовалась передышка от такой жизни.

«Ты сам этого хотел, придурок. Будьте осторожнее в своих желаниях».

– Итан! Ты меня слышишь? Та девица буквально вся слюной от тебя исходит.

– У меня нет времени на новых женщин, сам знаешь.

Билл весело рассмеялся и похлопал Итана по руке. Иногда он задумывался, не пытается ли Билл его умаслить, проявляя заботу, ведь Монклер приносил очень много денег.

Он считал Билла другом – а тот знал о нем почти все. Но иногда Итан задумывался, что именно он сделал Билла богатым. Очень, очень богатым. Не исключено, что этот человек ненавидит его, ему просто нужен дом в Хэмптоне, который он вскоре сможет купить на свои пятнадцать процентов.

Билл покосился на него:

– Если тебе это неинтересно, может, бросишь кость старому псу?

– Ты женат.

– Я женат, но еще не умер. Могу же я хоть посмотреть? И дайте симпатичную, пожалуйста. У ее платья такой глубокий вырез, мне даже не