– Как того мужика из Бокстена?

– Какого мужика? – переспросил Викинг.

Хелена быстро вбила что-то в маленький дисплей телефона, внимательно прочла, не переставая жевать.

– Трупы в болоте встречаются весьма часто, – сказала она, не отрывая глаз от экрана. – По всей Северной Европе в больших количествах. Их найдено несколько сотен, большинство из железного века. Человеческие жертвоприношения. Хотя тот мужик, которого нашли на болоте у Бокстена неподалеку от Варберги, – с ним все иначе. Он из Средневековья. Загнан в болото тремя кольями. Дубовый кол в сердце, два других, березовых…

Она замолкла, продолжая читать, перелистывая экран вверх и вниз.

Человек из Бокстена. Кажется, Викинг где-то слышал это выражение.

– Как он туда попал? – спросил Викинг.

Пару минут Алиса читала молча. Викинг снова положил в рот жевательную резинку.

– Считается, что его убили, – ответила Алиса. – На него напали спереди, нанеся сильный удар в подбородок, второй в правое ухо, так что он упал на землю, а затем добили ударом по затылку. Прибивание трупа колом связано с верой в призраков, так что убийца пригвоздил его к болоту, чтоб тот ему не являлся.

– К тому же очень удобно, когда не хочешь, чтобы тело обнаружили. О мотивах что-нибудь говорится?

– Разумеется. Пишут, что он приезжал в Халланд, чтобы взыскать налоги или же конфисковать землю…

– Очень интересно, – откликнулся Викинг. – А откуда это известно?

– Подожди, сейчас.

Она прочла еще несколько строк.

– Он был изящного телосложения, привык к верховой езде, не занимался тяжелым физическим трудом. У него наблюдались первые признаки ревматической болезни, характерной для людей высшего сословия, ведущих сидячий образ жизни. Предполагают, что он жил в XIV веке и служил чиновником при каком-то могучем правителе. В Халланде в те времена проживали только крестьяне, так что он был кем-то вроде сборщика налогов. Или же судебным исполнителем.

– Таково авторитетное мнение ученых из Википедии?

Алиса улыбнулась и кивнула на дисплей.

– Дубовый кол, который забили ему в сердце, был частью средневековой конструкции, удерживавшей солому на скате крыши. Вера в магическую силу болота существовала чуть ли не до середины XIX века.

Он поцеловал ее, забыв о жевательной резинке во рту, почувствовал, как она отвечает ему. Удивительно, как руки и язык сохранили память о ее теле. Ощущения были в точности те же, что и тогда. Тот же запах, то же дыхание, касавшееся его лица, когда они занимались любовью. Ее звуки, ее мощь. Ее суть осталась неизменной. Исчезли силиконовые груди, но это он воспринял с облегчением. Они его всегда смущали. Словно бы между ними двумя закрадывался кто-то посторонний.

Болью отзывалиcь пустые годы. Раны зажили, но шрамы на душе остались.

В постели она никогда не притворялась – так она говорила, и он ей верил. Но его немного смущало осознание того, кто она. Ее происхождение, ее воинское звание придавали ей новые грани, которые он не мог игнорировать.

Строго говоря, он совершенно не знает, кто она, на что способна. А ему хотелось лишь одного – чтобы все стало, как раньше.

Викинг ненавидел похороны. Не знал, что делать со своим горем. При виде гроба перед алтарем у него сдавило грудь, возникло чувство, что он падает, летит в пропасть, пытаясь за что-то зацепиться в безвоздушном пространстве, издавая беззвучный крик.

До сих пор ему никогда не приходилось самому кого-либо хоронить. Похоронами папы и других родственников занималась мама, а Хелену не нашли, так что похорон не было. Но на этот раз ему этого не избежать. Ему, и никому другому, придется позаботиться о том, чтобы проводить маму Карин в последний путь. Маркус настоял, что будет помогать ему в подготовке, от чего вышло еще хуже.

Похоронное бюро, в которое они обратились, рекламировало себя как маленькое бюро с большим сердцем, чуткое и гибкое. Викинг и Маркус встретились на улице перед их офисом.

– Бабушка точно знала, чего хочет, – сказал Маркус, неуклюже обняв его в знак приветствия. – Тебе надо только отдать им бумаги из ее заветной шкатулки.

Несколькими годами ранее, перед операцией по установке кардиостимулятора, Карин навела порядок в своем имуществе, отсортировав ненужные вещи. Все важные бумаги она собрала в коробку, которая стояла на верхней полке шкафа в бывшей комнате Викинга в родительском доме. Там лежал и подробный план самой церемонии.

Викинг сделал глубокий вдох. Боже милостивый, только передать бумаги. Хватит психовать.

Церемониймейстер, приятная и безупречно одетая женщина лет сорока, высказала свое восхищение, получив инструкции Карин, – образцовый случай, когда все прописано. Церковь, цветы, псалмы, надгробие, поминки – все вопросы они быстро решили, определили дату похорон, осталось только решить, как хоронить.

– Она хотела, чтобы ее кремировали, – сказал Викинг женщине-церемониймейстеру, – так что нам надо выбрать урну.

Маркус уставился на него с удивлением.

– Кремировали? Но почему?

Викинг посмотрел в окно. Снаружи собирался дождь.

– Она так хотела. Я не знаю, почему. И просила не предавать ее земле.

– Ты о чем? – еще больше удивился Маркус. – Ясное дело, ее надо предать земле. Она будет лежать рядом с дедушкой, на камне уже сделана надпись.

У Викинга голова пошла кругом, ему пришлось присесть рядом с выбранным дубовым гробом.

– Я не знаю, почему она так хотела, – ответил он. – Она ничего об этом не рассказывала.

Тут очень кстати пришлась чуткость, обозначенная в рекламе бюро.

– Нет нужды решать это прямо сейчас, – сказала приятная женщина. – Спешки нет. Давайте позаботимся о том, чтобы достойно проводить Карин в последний путь.

Викинг закрыл лицо руками.

Он сказал чистую правду – он действительно не знал, с чем было связано решение мамы, почему она не желала покоиться рядом с мужем, что бы там ни было написано на надгробье.

Карин

23 декабря 1961 года

Тело у нее такое стройное, такое белое.

Она стояла, обнаженная, перед узеньким зеркальцем в своей каморке за кухней. Подглядывать за ней никто не мог, потому что в каморке не было окон. Карин была наедине со своей тайной.

Она подняла наверх волосы и закрепила их сзади заколкой. Сняла с подушки наволочку, задрапировала на голове.

Засмеялась, глядя на свое отражение в зеркале. Голая невеста.

Сняла с постели простыню, завернулась в нее. Вышивка с ее инициалами оказалась прямо на груди. Карин охнула. Она почти красива. Идет к алтарю. Летняя свадьба. Солнечный свет и запахи. Букет ландышей в руке – такие хрупкие, такие прекрасные и такие ядовитые цветы.

Она закружилась перед зеркалом, запуталась ногой в простыне и чуть не рухнула на пол. Ничего страшного. Упасть она точно не упадет. У нее как будто крылья за