Впереди сидели пилот Эндрю Дилейни и парамедик Кирстен Данвуди, а за спиной у них делал пометки травматолог Джулиан Тернер. Все трое были в шлемах. Часы показывали четверть одиннадцатого. Прошло всего лишь два часа восьмичасовой смены.

Тернер отвлекся от планшета и выглянул в правое окно, усеянное крошечными каплями воды, наслаждаясь роскошью знакомого пейзажа. После четырех лет на этой работе виды, что открывались с высоты птичьего полета, не перестали приводить его в восторг, и в разговорах с друзьями Джулиан шутил, что у него лучший кабинет на свете. Мимо проносились зеленые полосы Даунленда, лоскутное одеяло окультуренных полей, уединенные домики, временами бассейны и теннисные корты, озера, водохранилища, черные ленты дорог то прямые, то извилистые, а далеко справа виднелся Ла-Манш, походивший сегодня на серую равнину. Что давалось Тернеру с трудом, так это топография. Отсюда, с высоты, холмы казались плоскими, и хотя он знал ключевые ориентиры, временами путался, пытаясь понять, где именно находится вертолет.

Дилейни, пилот с богатым опытом, отслуживший в авиации ВМС, а затем десять лет перевозивший рабочих на нефтяные вышки Северного моря и обратно, обладал способностью, приводившей Тернера в неподдельное восхищение. Он умел посадить машину в самых, казалось бы, неподходящих местах, независимо от погодных условий, чем вселял уверенность во всю бригаду. У этой модели вертолета имелось неоспоримое преимущество перед многими другими: отсутствие рулевого винта позволяло произвести посадку в ограниченном пространстве без опасности для окружающих.

– Объясните, друзья, – раздался в наушниках, перекрывая рокот сдвоенных моторов, аристократический голос пилота, – поскольку сам я ничего не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, Эндрю? – спросил Тернер. – Можешь не волноваться, ты по-прежнему первый красавчик на этом борту.

– Это ясно и без тебя! Нет, я о последнем вызове. То есть какого черта? Производители молотилки приложили все усилия, чтобы обеспечить безопасность, а этот парень пустил их старания псу под хвост. В смысле – алло, есть кто дома?

– Да, невероятная глупость? – отозвалась Кирстен Данвуди. – Бедняга? Будем надеяться, он выживет?

«Из-за австралийского акцента все ее фразы звучат как вопросы, – подумалось Тернеру. – Вот и сейчас».

– Знаешь, Эндрю, в чем проблема любой защиты от дурака? – И Тернер добавил, не дожидаясь ответа: – В том, что дураки страшно изобретательны!

Сигнализируя о новом происшествии, вспыхнула тревожная лампочка коммуникационной панели. Тернер наклонился к ней и ответил на вызов.

– Гелимед-шесть-ноль? – произнес кристально ясный голос диспетчера.

– Гелимед-шесть-ноль, – подтвердил Тернер.

– Вижу, что вы на подлете к Брайтону. Это так?

– Так.

– Хов, Нью-Черч-роуд, ДТП, – сообщил диспетчер. – Школьник попал под машину. На три девятки поступило множество звонков. Скверное дело. Дорога широкая. Как считаешь, Эндрю, вы сможете там приземлиться? Как вариант, неподалеку есть парк.

– Я знаю это место, – ответил пилот. – Сядем без проблем.

– Дорожный патруль расчистит вам место. Расчетное время прибытия?

– Вижу трубу шорхемской электростанции. Я в двух минутах к западу оттуда.

– Две минуты. Принято.

Джулиан Тернер тут же сосредоточился на новой проблеме. Когда человек, тем более ребенок, попадает под машину, ничем хорошим это не заканчивается. Повезло мальчишке, что они оказались совсем рядом. Если его можно спасти, воздушная «скорая», оборудованная как полноценное отделение неотложной помощи, обеспечит ему наилучший шанс на выживание.

Расстегивать ремни безопасности до посадки запрещалось, но, когда вертолет оказался в черте города и пошел на снижение, Тернер взялся за пряжку, чтобы не терять ни секунды, как только машина коснется земли. За серьезной травмой следуют два критических промежутка времени: платиновые десять минут и золотой час, то есть первый час, когда травмированного пациента доставляют в больницу, а бригада всеми силами пытается выявить степень повреждений и сохранить человеку жизнь. Ведь если в первый час пациент не умрет, шансы на его спасение заметно увеличатся.

За платиновые десять минут отвечали Тернер и парамедик, если только жертва не застряла в корпусе автомобиля. Если обнаружится, что нужна срочная госпитализация, пострадавшего надо будет стабилизировать, зафиксировать для безопасной транспортировки и переместить в вертолет, и все это в течение десяти минут, чтобы использовать золотой час по максимуму.

Машина против мальчика.

Грубая сила против здорового, но хрупкого человеческого тела.

Тернер не только получил диплом врача-травматолога, но еще и написал для уважаемого медицинского еженедельника «Ланцет» серию статей, посвященных тупым травмам, а теперь трудился над составлением руководства по лечению травмированных пациентов.

Сильнее прочего его интересовала сила удара, которую способен пережить человек. Тернер собирал информацию на местах происшествий, где оказывался в составе бригады скорой помощи, а также на международных форумах травматологов и людей, чья работа связана с дорожно-транспортными происшествиями.

Прямое падение с пятидесяти футов на твердую поверхность – это предел, при котором, как правило, способен выжить усредненный взрослый человек, обладающий хорошим здоровьем. Да и то, если упадет на согнутые в коленях ноги. При падении с высоты, значительно превышающей эту отметку, вероятность остаться в живых снижается до десяти процентов. Падение на твердую землю с восьмого этажа и выше заканчивается летальным исходом, но у легких и гибких детей остается призрачный шанс на выживание.

Отдельный интерес у Тернера вызывали травмы при ДТП. Без контакта с зонами деформации крепко пристегнутый ремнем безопасности взрослый человек теоретически способен пережить внезапную остановку на скорости 60 миль в час. То есть лобовое столкновение двух автомобилей, передвигающихся со скоростью 30 миль в час. При выходе за эти пределы произойдет множественный разрыв внутренних органов. Пострадают сухожилия, удерживающие селезенку, почки, печень и сердце, а мозг отрикошетит от черепной коробки, что приведет к самым серьезным внутренним повреждениям.

В наушниках, преодолевая статический шум, раздался спокойный голос пилота:

– Шорхем, Гелимед-шесть-ноль, пятьсот футов над Портслейдом, направляюсь в Хов, крупное ДТП.

За этим последовал такой же четкий ответ авиадиспетчерской Шорхема:

– Принято. Скорость ветра у поверхности – два четыре ноль при десяти узлах. К нам приближается «Кинг эйр», находится в полутора тысячах футов над Девилс-Дайк, идет по приборам.

– Спасибо, Шорхем, свяжусь при взлете.

В столь непростых ситуациях оба медика действовали как одна команда, высматривая в окнах возможные препятствия. В первую очередь кабели электропередачи. Когда скорость посадки замедлилась, Тернер увидел голубые вспышки на крышах полицейских машин, отмеченных соответствующими позывными. Под углом к трассе стояла бело-голубая «БМВ Ай-8», а за ней несколько человек собрались вокруг неподвижной фигуры. Полицейский в светоотражающем жилете, исполнявший роль регулировщика, дал знак садиться.

Тернер отлично знал эту длинную и очень широкую дорогу. В детстве он жил на одной из тихих, обрамленных деревьями улочек, что ведут отсюда