лошадей, простился с Люси, вскинул на плечо винтовку и отправился искать удачи на охоте. Оглянувшись, он увидел, как старик и девушка жмутся к пылающему огню, как стоят неподвижно на заднем плане мул и лошади. Вскоре это зрелище скрылось за скалами.
Переходя из ущелья в ущелье, он прошагал мили две и ничего не добыл, хотя по царапинам на стволах деревьев и другим приметам понял, что в этих местах полно медведей. После двух-трех часов бесплодных блужданий Хоуп готовился сдаться и вернуться к костру, но тут поднял глаза, и сердце его радостно забилось. На краю уступа, в трех-четырех сотнях футов над его головой, стоял зверь, похожий на овцу, но вооруженный парой гигантских рогов. Снежный баран (так зовется это животное), очевидно, охранял свое стадо, невидимое охотнику, и, к счастью, смотрел не на Хоупа. Юноша лег на землю, опер винтовку о камень и долго целился, прежде чем нажать курок. Зверь подскочил, застыл на краю обрыва и тут же с грохотом повалился в долину.
Нести добычу целиком было не под силу, и охотник удовольствовался тем, что отрезал ляжку и часть бока. Взвалив трофей на плечо, он поспешил обратно: вечер уже близился. Однако, едва двинувшись в путь, он осознал, что дело непросто. В азарте он забрел в незнакомые места и теперь не мог отыскать обратную дорогу. Долина, где он находился, многократно разветвлялась, боковые ущелья казались одинаковыми, отличить одно от другого было невозможно. Углубившись в одно из них, Хоуп прошел милю с лишним и наткнулся на горный поток, который раньше не видел. Убедившись, что свернул не там, он попробовал другое направление, но тоже безрезультатно. Близилась ночь, и когда Хоуп нашел наконец знакомое ущелье, уже почти стемнело. Дальнейший путь тоже оказался непростым: луна еще не взошла, тень от высоких утесов делала тьму еще гуще. Усталый, с тяжелым грузом, охотник не шел, а ковылял, но его поддерживала мысль, что с каждым шагом Люси все ближе и что добытой провизии хватит до конца путешествия.
Вот уже показался проход в то ущелье, где Хоуп оставил девушку и старика. Даже во мраке он узнавал очертания окрестных скал. Должно быть, думал Хоуп, спутники изнывают от нетерпения, ведь его не было почти пять часов. От радости он сложил ладони рупором и возвестил о своем возвращении громким криком, который эхом прокатился по долине. Помедлил и прислушался, ожидая ответа. Откликнулся только его собственный крик, вернувшийся из унылых безмолвных ущелий множеством отголосков. Хоуп крикнул снова, еще громче, но друзья, с которыми он так недавно разлучился, снова ничем не дали о себе знать. Ощутив смутный, безымянный ужас, охотник уронил на землю драгоценную добычу и отчаянно заспешил вперед.
За углом перед ним открылось кострище. Кучка золы тлела до сих пор, но было ясно, что со времени его ухода за огнем никто не присматривал. Всюду царила прежняя мертвая тишина. Смутные страхи сменились пониманием, Хоуп рванулся вперед. У остатков костра не было ни единой живой души: лошади, мул, мужчина, девушка – все-все исчезли. Не приходилось сомневаться в том, что, пока он отсутствовал, произошло какое-то внезапное и страшное несчастье – несчастье, затронувшее всех, кто здесь был, но не оставившее следов.
У Хоупа, ошеломленного этим ударом, закружилась голова; чтобы не упасть, ему пришлось опереться на винтовку. Но он был прежде всего человеком действия и быстро преодолел свое бессилие. Выхватив из огнища обгорелый кусок дерева, он разжег пламя и стал осматривать лагерь. Земля была вся истоптана лошадиными копытами – значит, беглецов застиг большой отряд всадников; обратные следы вели в Солт-Лейк-Сити. Выходит, нападавшие увезли с собой обоих его спутников? Джефферсон Хоуп почти убедил себя, что так оно и было, но тут разглядел предмет, от которого у него по коже побежал мороз. Чуть в стороне от лагеря виднелся низкий холмик красноватой земли, которого раньше здесь точно не было. Несомненно, свежая могила. Приблизившись, молодой охотник заметил воткнутый в землю сук; в его расщепленной развилке белел лист бумаги. Надпись на нем была краткой, но ясной:
ДЖОН ФЕРРЬЕР
из Солт-Лейк-Сити,
умер 4 августа 1860
Крепкий старик, которого Хоуп только-только покинул живым и здоровым, окончил свой земной путь, и вот вся его эпитафия. Джефферсон Хоуп стал осматриваться в поисках второй могилы, но не нашел ее. Грозные преследователи увезли Люси, чтобы она, как и назначено, заняла место в гареме одного из отпрысков старейшин. Осознав неизбежность ее судьбы и свою беспомощность, молодой человек пожалел, что не разделил со стариком-фермером его последний приют.
Но энергичная натура Хоупа снова взбунтовалась против апатии отчаяния. Если ничего другого не остается, он посвятит свою жизнь мести. Помимо терпения и неукротимого упорства, Джефферсону Хоупу была свойственна мстительность, усвоенная им от индейцев, среди которых ему довелось жить. Стоя у разоренного костра, он ощущал, что против его горести есть единственное средство: полная и окончательная расправа над врагами, свершенная собственной рукой. Свою железную волю и неутомимую энергию он решил посвятить этой цели. Бледный и суровый, Хоуп возвратился туда, где лежала его добыча, раздул тлевший огонь и приготовил себе припас на несколько дней. Сложил его в узелок и, несмотря на усталость, отправился в обратный путь через горы по следам «ангелов мщения».
Пять дней Хоуп одолевал, сбивая ноги, путь, который раньше проделал на лошади. По ночам он укрывался среди камней для недолгого сна, но рассвет неизменно заставал его в дороге. На шестой день он достиг Орлиного каньона, исходной точки злополучного бегства. Оттуда открывался вид на поселение «святых». Обессиленный, Хоуп оперся на винтовку и яростно погрозил тощей рукою разбросанным внизу мирным домам. Оглядывая город, он заметил на центральных улицах флаги и другие признаки праздника. Пока Хоуп раздумывал, что бы это значило, послышался стук лошадиных копыт: навстречу ехал всадник. Вблизи Хоуп узнал в нем мормона по фамилии Купер, которому несколько раз оказывал услуги. Поэтому он приветствовал мормона, надеясь вызнать что-нибудь о судьбе Люси Феррьер.
– Я Джефферсон Хоуп, – сказал он. – Мы знакомы.
Во взгляде мормона выразилось неприкрытое изумление: в самом деле, оборванный, всклокоченный странник с мертвенно-бледным лицом и яростным взглядом мало походил на щеголеватого молодого охотника, знакомого ему по прежним дням. Когда он наконец понял, кто перед ним, удивление сменилось испугом.
– Ты с ума сошел, что сюда заявился! Я и за собственную жизнь не поручусь, если нас застанут вместе. Святая Четверка выписала ордер на твой арест. Тебя обвиняют в том,
