подозрительным, и выворачивая камни, под которыми, по ее мнению, могли скрываться секреты. Аннетт копалась в его прошлом с подросткового возраста до сегодняшнего дня. Ларри знал, что она ищет проступки, досадные ляпы, глупые ошибки, обман, преступления и все, что может выставить его, а значит, и президента, в дурном свете во время слушаний по утверждению его кандидатуры.
– Поверьте мне, – пообещала Аннетт Ларри во время первой встречи, – если вы в чем-то виноваты, мы обязательно это поймем.
Пусть ищут: Ларри был уверен, что они ничего не найдут. Он с самого начала выстроил свою жизнь по правильной траектории. Его отец служил во флоте, потом стал успешным бизнесменом. Ларри вырос в Коннектикуте, занимался яхтингом и посещал частную школу. Худшее, что он сделал в школе, – разбил сердце Рене Бекхэм, когда бросил ее ради чирлидерши. Но даже этот незначительный проступок, по мнению Ларри, он искупил. Он женился на Рене пять лет спустя, когда был студентом первого курса юридического факультета. То, что их брак просуществовал двадцать пять лет и в нем родилось трое детей, точно доказывало, что Рене простила его. Все, что могло его скомпрометировать с тех пор, он похоронил глубоко, и Ларри был уверен, что Аннетт Паккард не сможет это откопать.
Школьные годы Ларри прошли благоприятно, а вот университетские оказались сплошной скукой. В Йеле он не поддался очарованию тайных сообществ, отверг соблазн студенческих братств и большую часть времени проводил в библиотеке. Три года обучения на юридическом факультете в Дьюкском университете прошли в книгах, учебе и стажировках. Ларри Чедвик просто не находил времени на неприятности.
Поэтому Аннетт Паккард, ее команда агентов ФБР и головорезы из Секретной службы, которые разворотили его жизнь, могли искать сколько угодно. Искать было нечего. Или, по крайне мере, искать будет очень сложно.
Глава 25
Вашингтон, округ Колумбия
Понедельник, 6 марта 2023 года
20:36
Ее квартира находилась на верхнем этаже пятиэтажного дома, из окон которого открывался вид на Потомак. Не будучи городской жительницей до поездки в Кембридж, который ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать большим городом, но все же он разительно отличался от крошечного Макинтоша, штат Вирджиния, Алекс больше не могла представить себя в маленьком городке. Она выросла в тихом пригородном районе, где ближайший город находился в двух часах езды, но позже именно суета и шум городской жизни пришлись ей по душе. Возможно, привлекательность заключалась в том, что в большом городе ты одновременно невидим и не одинок.
Несмотря на то что второй дом Донны и Гарретта, куда Алекс сбежала во время суда и где жила после неудачной попытки учебы в вузе, был спрятан в предгорьях Аппалачей, Алекс постоянно боялась, что ее там узнают. В месяцы после возвращения из Кембриджа Алекс чувствовала, что выделяется в маленьком городке с его пустыми улицами и непритязательными заведениями. Постоянное беспокойство о том, что в ней узнают девушку с пустыми глазами, которую когда-то обвинили в убийстве семьи, стало еще одним шрамом, прорезавшим ее изуродованную психику, и его нанесли Дрю Эстес и Лаверна Паркер. Однако прошло уже достаточно лет, чтобы тревога утихла. Она купила квартиру в Джорджтауне, когда ей было двадцать три года, и теперь ощущала себя просто еще одним лицом в толпе. Никто не обращал на нее внимания, и она чувствовала себя как дома на многолюдных улицах Вашингтона.
Кто-то посчитал бы то, как она прокладывает себе путь в мире, свидетельством эволюции и зрелости ее личности. Другие бы сказали, что так она преодолевает тяжелое прошлое с чудовищной травмой и извлекает максимум пользы из ужасной ситуации. И только Алекс знала правду. Ее способность справляться с прошлым объяснялась тем, что она аккуратно разделила свою жизнь на три категории. Там была она под псевдонимом Алекс Армстронг – бунтарка с волосами во все стороны, которая незаметно перемещалась по миру, работала детективом в компании «Ланкастер и Джордан» и вела в целом нормальный образ жизни. Еще существовала ее прежняя личность – Александра Квинлан, которую мир знал только как девушку с пустыми глазами, чью семью убили. И наконец, ее истинная сущность представляла собой комбинацию из вышеупомянутых личностей, но с дополнительной составляющей. Именно эта составляющая, хотя ее было нелегко определить, заставляла Алекс не только жаждать ответов на вопросы о том, что случилось с ее семьей, но и чувствовать себя уверенной в том, что, сколько бы времени ни прошло, она в конце концов докопается до истины.
Круг людей, которые были знакомы со всеми сторонами ее личности, был невелик. В него входили Донна и Гарретт Ланкастеры, а также несколько адвокатов из «Ланкастер и Джордан», которые занимались ее делом. Еще были ее друзья из колонии, которые знали практически все, поскольку познакомились с Алекс в Аллегейни. И наконец, был ее психиатр, который за годы еженедельных сеансов вытащил из подсознания Алекс каждую деталь ее прошлого. Доктор Моралис, вероятно, знала Алекс лучше, чем она сама.
Хотя поначалу она сомневалась, что это поможет, еженедельные сеансы терапии позволили Алекс понять, как она стала той, кем стала. Годы терапии дали ей инструменты, необходимые для того, чтобы понять, что ее десятилетний путь начался не с той отправной точки. Она знала, что есть и другие люди, пережившие подобную потерю или сравнимую трагедию. Но они, скорее всего, прошли через процесс горевания более структурированным и традиционным способом. Путь Алекс с самого начала был неправильным. У нее не было времени, чтобы как следует оплакать потерю семьи или даже осознать их смерть. После травмы, полученной в ту ночь, она попала в безжалостную колонию для несовершеннолетних, где время, необходимое для скорби, было потрачено на то, чтобы выжить и отбиться от преступников, с которыми ее держали взаперти. После того как Донна и Гарретт добились ее освобождения, меры предосторожности, принятые для того, чтобы избежать внимания прессы, отодвинули на второй план психологическую работу, которую необходимо было проделать Алекс, чтобы пережить то, что произошло в ту роковую ночь. Затем возникло дело о клевете против штата Вирджиния. Впервые Алекс заговорила о той ночи, когда была убита ее семья, на свидетельской трибуне, когда на нее смотрели из переполненного зала суда, а телекамеры снимали каждое ее слово. Ее путь действительно пошел не туда, и ее психотерапевт продолжал настаивать, что исправление жизненной траектории важнее, чем достижение какой-то воображаемой утопии.
Поэтому не было ничего удивительного или даже неожиданного в том, что даже через десять лет после убийства ее родных Алекс во
