На третий день он был приглашен на вечер для близких друзей, который устраивался в честь святой Елены – покровительницы театральной дивы. Не высказав удивления, – хотя он знал, что зовут Снежинскую Прасковьей, – Счастливчик явился в гости с букетом цветов и презентом в виде хрустальной крюшонницы тонкой работы мастеров из Богемии.

По случаю торжества хозяйка надела лучшие драгоценности, однако перстня среди них не было. Несколько разочарованный Счастливчик тем не менее решил, что надобно проверить содержимое шкатулок прелестницы лично, и в разгар вечера, пока Снежинская исполняла куплеты, наведался в ее будуар.

Ничего похожего на искомую вещицу в шкатулках не обнаружилось, и Счастливчик догадался, что в комнате есть тайник. На поиск оного ушло пять минут и еще шесть потребовалось, чтобы вскрыть мудреный замочек.

Он ожидал этого, но все равно был поражен. Не тем, что это все-таки тот самый перстень, а тем, что Фортуна настолько благосклонна к такому типу, как он.

Несколько секунд понадобилось ему, чтобы успокоиться и спрятать драгоценность в карман.

И тут случилось то, что не должно было.

В спину уперлось дуло пистолета, и вкрадчивый голос негромко произнес:

– Ну, здравствуй, тезка.

Его настоящее имя было известно очень немногим, и среди избранных особое место занимал Николай Басаргин. Не раз и не два жизнь сталкивала их на узкой тропинке, и всякий раз они расходились, так и не выяснив, чего стоит каждый из них, и справедливо считая, что на данный момент счет между ними равный.

– Прежде надо было проверить, кто тут настоящий хозяин, – с усмешкой произнес Басаргин. – Что ж ты, Коля, так оплошал?

– Сам удивляюсь, – искренне ответил Счастливчик и добавил простодушно:

– Дай хоть взглянуть на тебя. Сколь не виделись.

– Скучал, как видно?

– Было дело.

– Ну, смотри.

Басаргин шагнул назад. Не опуская поднятых рук, Счастливчик медленно повернулся. Дуло пистолета смотрело прямо в лицо.

– За какой нуждой навестил меня? Неужто ограбить решил? Ты ж по другому ведомству вроде.

Счастливчик пожал плечами, рассматривая старого недруга. Судя по тому, что увидел, дела у того шли в гору.

– Не знал, что ты здесь обитаешь, а то бы раньше зашел, – улыбнулся Счастливчик.

– Я к Пашкиным гостям не выхожу.

– Боишься встретить тех, кого грабил?

– Пустое. Не хочу мешать ее амурам. Они и меня, чай, кормят.

– Так это ты на содержании? – поразился Счастливчик, чуть было не всплеснув руками, да вовремя одумавшись.

Лицо Басаргина заледенело. «Дружеская беседа закончилась», – понял Счастливчик и внутренне подобрался.

– Выкладывай, что взял, – процедил хозяин дома и указал глазами на стол сбоку.

– Да в общем-то немного, – виновато потупившись, выдавил вор и полез во внутренний карман фрака.

Басаргин не успел остановить. Узкий короткий нож, вылетев с молниеносной скоростью, впился в его правую руку. Пистолет выпал, а в следующую секунду Счастливчик повалил противника на пол и, прижав коленом, заломил руку.

Захрипев, Басаргин попробовал вывернуться, но понял, что бесполезно, и зарычал от бессилия.

– А теперь поведай мне, старый друг, где взял перстенек с изумрудом.

– Пошел к черту!

Счастливчик надавил на спину лежащему. Тот невольно взвыл от боли.

– Тише ты, а то прибегут гости, будет неудобно.

– Давно это было, – стараясь не показывать врагу свою слабость, выдавил Басаргин.

– Точнее. Когда и где.

– Лет пятнадцать прошло. Или больше. На постоялом дворе под Гатчиной у ублюдков двоих взяли.

– Кто такие? Или не спрашивал, сразу зарезал.

– Спросил, как же. Надо знать, у кого берешь и не придется ли потом втридорога платить.

– Умен ты, Коля, – похвалил Счастливчик. – Так кто такие?

– Да никто. Прощелыги. Муж и жена. Наняли их. Ребятенка довезти и сдать в приют.

– Чьего ребятенка?

– Они и сами не ведали. Денег им дали. Окончательный расчет обещали после того, как привезут бумагу, что младенца устроили.

– Так ты их с младенцем видел?

– Они обратно ехали уже.

– А перстень у них откуда?

– Признались, что сняли с детеныша. На шее у того был привязан.

– Вор у вора украл, выходит. А после ты их прирезал.

– Таких не жалко.

– А других ты будто жалел, – усмехнулся Счастливчик и вдруг, спохватившись, спросил:

– А что с бумагой? Неужто бросил?

– Да на кой она мне?

– Не поверю, чтобы ты от лишних денег отказался.

– А придется. Обещали им всего ничего, а у меня на руках такой куш. Сжег я ту бумагу.

– Неужели и одним глазком не взглянул?

– Нет.

– Не ври мне, Коля. Чего уж теперь-то.

– Написано, что младенец женского полу принят в столичный воспитательный дом под именем Зинаиды, а фамилия… не помню уже.

– Спасибо тебе, Басаргин. Век не забуду.

– Я тоже, – просипел его враг. – Доберусь до тебя все равно. Двоим нам не жить.

– Это точно, – произнес Счастливчик и, схватив Басаргина за голову двумя руками, резко дернул ее в сторону.

Упав, голова глухо стукнула о пол, и стало очень тихо.

С минуту Счастливчик стоял, прислушиваясь, потом одернул фрак, который из всего своего обширного гардероба ценил особенно высоко, и вышел из будуара, притворив за собой дверь.

Через минуту он бесшумно выскользнул из дома и растворился в ночи.

В пятницу, как и было условлено, он пришел в трактир. Черемисин обычно приходил первым, и нынче уже сидел, потягивая чай. На агента, по обыкновению, не взглянул, но по всему было видно – ждал. Сделав скучное лицо, Счастливчик спросил водки с закуской и сел на обычное место.

– Узнал что? – выждав, спросил Макар Ильич.

Проверив, не смотрит ли кто в их сторону, Счастливчик снизу ткнул начальника рукой. Черемисин открыл ладонь, подставляя, и не сразу понял, что легло в нее. Потом судорожно сжал кулак и сунул полученное в карман.

Молчание было долгим. Счастливчик ждал.

– Что еще узнал?

– Перстень у младенца был. Девочка. Сдали в приют.

– Как звали, спросил?

– Зинаидой, – ответил Счастливчик и услышал глубокий вздох.

«Выходит, не перстень был нужен, важнее узнать про ребенка», – понял он.

– Поиздержался? – после долгой паузы будничным тоном поинтересовался Черемисин.

– Не то что бы…

– Завтра в тайнике заберешь заработанное. И сверх того.

– А вот за сверх того спасибо, – ухмыльнулся Счастливчик.

Беда с этими влюбленными

С тех пор как он стал военным, Сергею Салтыкову нечасто случалось задумываться о своем будущем. Его жизнь принадлежала царю и Отечеству и, как у