— Это ты, Сим?

— Я, — отвечает. — Не могу спать чего-то. — Помолчал, а потом спрашивает: — А что это — вроде песня?

А я ничего такого не слышу, только ветер все шумит да вспышки какие-то со стороны болота пошли. А Сим опять:

— Да уши-то разуй! Вот же, поют! Красиво… — и сам тихонько подтягивать начал. Он, Сим-то, любую песню на лету схватывал.

Тут ребята заворочались, стали просыпаться. А мне от всего этого как-то не по себе. В лесу вроде посветлее стало, по болоту огоньки бегают. Ох, не к добру…

— Точно, поют где-то, — говорит Дин. — Неужто не слышишь?

— Ни хрена я не слышу! — говорю, а самого зло берет.

— Поют! — кричит Тэм. И эта мелюзга туда же! — Вот так: ла-ла-лаа…

— А ну тихо! — пытаюсь их успокоить, но Сим уже поет во все горло, а Тэм ему вторит, и все мои ребята стоят во весь рост лицом к болоту и слушают песню.

И тут я тоже услышал.

Странная это была песня. Вроде и слов в ней не было, а все равно — понятно.

Иди к нам, пели голоса. Здесь хорошо, спокойно. Вот оно, счастье. Забудь все, что было с тобой, и иди. Все беды кончились, пора отдохнуть. Иди к нам. Иди. Иди…

— Хорошо поют, — сказал Дин. — Пойду погляжу, — и двинулся было к огонькам, но я заорал:

— Стоять!

Я разом вспомнил все легенды о болотных огнях и о том, кто поет ночью в лесу. Я понял, что это всё. Но я надеялся удержать их.

— Эни! — сказал маленький Тэм. — Это она там поет, — и двинулся к болоту, а за ним Дин, и остальные, забыв обо всем, шли прямо в трясину, за проклятыми огоньками.

Иди к нам, пели голоса. Иди же скорее.

— Куда?! Стоять! На место, мать вашу! — я срывал голос, но никто даже не обернулся. Они шли туда, и я не мог их остановить.

Сим, стоявший до сих пор рядом со мной, шагнул вперед. Я схватил его за плечи. Я всегда был сильнее его, но тут он легко отпихнул меня и пошел туда. Мой друг Сим, ушел вслед за всеми.

Я кричал. Песня становилась все громче, я уже не слышал своего голоса. Потом я выбился из сил и упал лицом в потухший костер.

Они все ушли. А я не сберег их, не смог спасти, и мне оставалось только пойти вслед за ними. Песня все звучала у меня в ушах. Я встал и из последних сил побежал прочь, прочь, подальше от этого места. И так я несся по берегу реки, болото осталось далеко позади, а впереди я увидел крутой обрыв, но не стал сворачивать, а оттолкнулся от берега и прыгнул в глубокое темное ущелье.

Я лежал на скользких камнях, мне было холодно и больно, и значило это, что я еще жив. И еще мне было… странно. Это странное было во мне самом, во всем моем теле, и особенно чувствовалось в правой руке. Опять сломал, подумал я. Хотел было повернуть голову, чтобы осмотреться, но не смог. Так плохо мне еще никогда не было, но я почему-то был уверен, что скоро станет легче и, самое главное, я не умру. Не сейчас. Вот это и было самым странным.

Светало. Скоро взойдет солнце, подумал я, пора вставать. Заставил себя повернуть голову, посмотреть, что там с перебитой рукой.

Я увидел ее.

Я не узнал ее. Это была не моя рука. Я попытался встать на ноги — это вышло у меня как-то странно. Поднялся из ущелья — это далось мне неожиданно легко. Подошел к реке и посмотрел на свое отражение в воде.

Наверно, я должен был удивиться. Но я откуда-то заранее знал, что так и будет, только боялся поверить. Теперь убедился, что все, что случилось со мной — правда.

На берегу стоял человек. Сгорбившись, опирался двумя руками на посох. Увидев меня, старик испугался, но я посмотрел ему прямо в глаза, и он узнал меня.

— Ты дал слово, — сказал он.

Я чувствовал в себе силу и злость. Я мог сделать с ним все, что угодно.

— Я помню, — сказал я.

Добрый человек.

Небо на востоке светлело. Гуси, построившись клином, летели туда, где тепло и нет голода и войн.

— Куда ты теперь? — спросил он. — На юг?

— Хорошая мысль, — сказал я. — Сначала на север. Мы помолчали.

— Уходи подальше, за реку, — сказал я.

— Прощай, — он повернулся и пошел своей дорогой, старый, слабый и беззащитный.

Я спешил домой, на север. Правое крыло поначалу плохо слушалось, но я быстро приноровился. Вскоре показались горы, новый замок эрла и развалины старого замка, разрушенного предпоследним драконом. Потом я увидел деревню.

Люди еще спали, и я знал, что им снится. В деревне ждали тех, кто шел вместе со мной, ждали всех, кроме меня. А вернулся только я один. Я сделал круг над плоскогорьем, прощаясь, и полетел обратно, оставляя слева рассвет.

Вот она, опушка Серого леса. Болото. Здесь сгинули те, кого я называл своими друзьями.

Я видел далеко. Старик успел уйти за реку, и теперь на болотистом берегу не было ни одной живой души. Только души мертвых, да еще те, кто смотрел тогда на нас из-за ветвей и пел песни, прячась в болотном тумане. Я решил попробовать силы.

Когда я закончил, от торфяного болота и большей части Серого леса не осталось ничего, кроме горячей золы. Я вспомнил, как когда-то давно, в прошлой жизни, упал лицом в костер, и усмехнулся. Это были похороны той моей жизни и первая месть в жизни новой.

Солнце поднялось уже высоко. Я смотрел на него не щурясь, как смотрят хищные птицы, но я был сильнее всех птиц, зверей и людей. Я мог читать человеческие мысли, понимать язык животных, видел скрытые в горах сокровища и слышал, как текут подземные реки. Я мог почти все, и я был такой один на всем свете.

Не привыкать, добрый человек, сказал я себе. Эта странная привычка разговаривать с самим собой всегда спасала меня от одиночества. Теперь она перешла по наследству мне теперешнему от меня прежнего. Больше не осталось почти ничего. Только память.

Я летел на юг.

Я знал: обо всем, что случилось и еще случится в этом году, люди будут говорить: «Это было тогда, когда последний дракон разрушил замок южного эрла».

НАВЕРНОЕ, БОГ

— Доктор Джефферсон, к вам посетитель — мистер Чактор.