Мы встали и подошли к двери. Нам обоим показалось, что стреляют в районе муниципалитета. Отвязавшись от инспектора, я бросился туда.

Я уже прошел большую часть пути, как вдруг увидел, что навстречу мне мчится на большой скорости машина, из которой гремят выстрелы.

Я попятился в переулок и вытащил пистолет. Машина поравнялась со мной. Свет уличного фонаря упал на водителя и пассажира, сидевшего справа. Шофера я видел впервые. Что же касается пассажира, то верхняя часть его лица скрывалась под надвинутой на глаза шляпой, а нижняя принадлежала Сиплому.

Переулок, куда я завернул, продолжался и по другую сторону улицы, и, как раз когда автомобиль Сиплого с ревом пронесся мимо, я разглядел в свете далекого фонаря маячившую в переулке мужскую фигуру. Фигура эта, крадучись, двигалась в моем направлении, перебегая от урны к урне и прижимаясь к стенам домов.

Сиплый сразу же вылетел у меня из головы, ибо я обратил внимание, что у крадущегося кривые ноги.

Мимо пролетела еще одна машина, битком набитая полицейскими, которые поливали свинцовым дождем автомобиль Сиплого.

Я перебежал через дорогу и углубился в переулок, где скрывался кривоногий.

«Если это действительно он, оружия у него быть не должно», – решил я и пошел прямо посередине грязной улочки, мучительно всматриваясь в темноту.

Переулок уже кончался, когда от одной неподвижной тени внезапно отделилась другая и послышались частые шаги человека, удиравшего от меня сломя голову.

– Стой! – завопил я, пустившись в погоню. – Стой, а то стрелять буду.

Максвейн пробежал еще несколько шагов, остановился и повернулся ко мне.

– А, это ты, – расстроился он, как будто имело значение, кто отведет его назад в тюрьму.

– Он самый, – подтвердил я. – Что это вы все на свободе разгуливаете?

– Сам ничего не понимаю. Кто-то подложил под пол камеры взрывчатку, и я провалился в дыру вместе со всеми. Несколько человек взяли легавых на себя, а остальные, и я с ними, пустились наутек. Потом мы разбежались в разные стороны, и я решил податься в горы. А сам я тут ни при чем. Когда рвануло, все побежали, а я что, хуже?

– Сегодня вечером взяли Сиплого, – сообщил я ему.

– Черт! Ну, тогда все понятно. Нунен мог бы догадаться, что в нашем городе этого клиента ему под замком не удержать.

Мы по-прежнему топтались в переулке, на том самом месте, где остановился Максвейн.

– А знаешь, за что его взяли? – спросил я.

– Как не знать. За то, что он Тима убил.

– Сказать, кто убил Тима?

– Как кто? Он и убил.

– Не он, а ты.

– Я?! Ты что, спятил?

– Учти, у меня в левой руке пистолет, – предупредил я.

– Постой, Тим же сам сказал этой шлюхе, что его Сиплый прикончил. Что с тобой, друг?

– Он не сказал «Сиплый». Максом называют Тейлера только женщины, а мужчины – никогда. Тим сказал «Макс…» и умер, не договорив до конца «Максвейн». Не забудь, пожалуйста, про пистолет.

– Зачем же мне было его убивать, подумай сам? Другое дело Сиплый, ведь Тим приударил за его…

– Сам не знаю пока зачем, – признался я. – Но смотри: с женой ты разошелся, а Тим был ходок, верно? Может, в этом дело. Надо будет все это как следует обмозговать. Тебя же я заподозрил потому, что ты ни разу не пытался выпросить у Мертл еще денег.

– Выбрось ты эту историю из головы! – взмолился Максвейн. – Сам знаешь, что все это чушь. Зачем же я, спрашивается, разгуливал у всех на виду? Придумал бы себе алиби, как Сиплый, – и все дела.

– А затем, что тогда ты сам еще был полицейским. В том, что ты ходил вечером по парку, не было ничего подозрительного, согласись?

– Перестань! Сам же видишь, что у тебя концы с концами не сходятся. Ерунда все это. Брось…

– Пусть даже ерунда, – сказал я, – но Нунену, когда мы вернемся, я об этом обязательно расскажу. Представляю, в каком он бешенстве оттого, что упустил Сиплого. Моя догадка его немного отвлечет.

Максвейн плюхнулся на колени прямо в грязь и закричал:

– Нет! Только не это! Ведь он убьет меня собственными руками.

– Встань и прекрати вопить! – зарычал я. – Рассказывай лучше, как было дело.

– Убьет собственными руками, – продолжал скулить он.

– Приди в себя. Не будешь говорить ты, заговорю я, учти. А если скажешь правду, я сделаю для тебя все, что смогу.

– А что ты можешь? – упавшим голосом спросил он. – И где гарантия, что ты действительно постараешься мне помочь?

Тут я решил рискнуть и выдал ему маленький секрет:

– Ты сам говорил, что догадываешься, зачем я приехал в Бесвилл. А значит, должен понимать, что моя задача – столкнуть лбами Нунена и Сиплого. Поэтому мне выгодно, чтобы Нунен считал Сиплого убийцей Тима. Не поможешь ты, поможет Нунен.

– Выходит, ты ему ничего не скажешь? – оживился он. – Обещаешь?

– Ничего я тебе не обещаю. С какой стати? Ты у меня и так в руках. Не сознаешься мне, придется иметь дело с Нуненом. И поторопись. Всю ночь я с тобой тут стоять не намерен.

Максвейн предпочел иметь дело со мной.

– Что тебе известно, а что нет, не знаю, – начал он, – но ты был прав, моя жена спуталась с Тимом. С этого наш с ней разлад и начался. Можешь кого хочешь спросить – я был хорошим мужем. Ни в чем ей не отказывал, хотя с ее запросами мне иногда туго приходилось. Ничего не поделаешь, такой уж я человек. Поставь я себя с ней по-другому, мы бы гораздо богаче жили. В общем, удерживать я ее не стал, дал ей развод – думал, Тим действительно хочет на ней жениться.

Но скоро до меня дошли слухи, что он приударил за этой девицей, Мертл Дженисон. Тут уж терпение мое лопнуло. Я ведь им с Элен пошел навстречу, а он променял ее на эту Мертл. Обошелся с моей женой как с последней девкой. И тогда я решил с ним сразу за все рассчитаться. Правда, в тот вечер в Мок-Лейке я повстречал его совершенно случайно. Вижу, идет по парку к беседке, и думаю: пойду-ка за ним, кругом никого, самое время поговорить по душам.

Мы оба, по-моему, хватили в тот день лишнего. Короче, разговор у нас крутой вышел. Тим видит, я не шучу, – и выхватил пистолет. Трус поганый. Стал я у него этот пистолет вырывать, а пистолет возьми да выстрели. А сам я в Тима не стрелял,