Гарри отправился из Фишборна в Чичестер пешком, чтобы по пути проветрить голову. Знакомые огни таверны «Замок» на Уэст-стрит были слишком заманчивы, и он зашел выпить рюмку джина, чтобы набраться куража перед разговором с отцом. К этому времени он уже как-то сумел убедить себя, что старик не только будет ждать его дома, как обычно, – с каким-нибудь самым обыденным, скучным объяснением своей незапланированной поездки в Фишборн, – но и отнесется сочувственно к его намерению оставить службу у Брука и целиком посвятить себя ремеслу художника. Отец ведь и сам не может не видеть, что у него нет никакой коммерческой жилки, никакого умения продавать и заключать сделки.

Если уж говорить правду, Гарри все это время всеми силами пытался забыть лицо утопленницы. Бледность ее кожи. Теперь, когда прошло уже несколько часов, он обнаружил, что потрясение от увиденного не только не рассеялось, но еще усилилось.

За одной рюмкой последовала вторая, затем третья. Гарри пришел в возбуждение. Завсегдатаи относились к нему понимающе: у многих из них жизнь вот так же зашла в тупик. После страшных рассказов об отцах, которые связывают молодежи крылья и не хотят ее понимать, после еще нескольких порций выпивки разговор перешел на призраков, которые, как поговаривали, бродят по таверне. Несколько раз здесь видели римского центуриона – что и неудивительно, ведь таверна располагалась у старинной городской стены. Гарри задумался – а есть ли в Чичестере хоть одна таверна без призраков?

Все мысли о противостоянии с отцом ушли на задворки сознания. И туда же отступили наконец ужасные видения распухшего лица и рук, воспоминание о том, как он тащил труп по течению на берег.

Вышел Гарри из «Замка» уже за полночь. Ночной воздух нисколько не отрезвил его – скорее, наоборот. Каждый шаг давался с трудом. Ковыляя на нетвердых ногах мимо собора и хватаясь за ограду, чтобы не упасть, Гарри увидел сержанта Пенникотта – тот стоял у креста на рыночной площади. Однажды Гарри уже пришлось столкнуться с ним. Сержант был поборником трезвости и весьма неодобрительно относился к пьяным в общественных местах. И, как обнаружил, к своему смущению, Гарри, был при этом неподкупен. Только благодаря отцу он отделался предостережением.

Чтобы избежать встречи с полицейским, Гарри заскочил в «Стрелок», рассчитывая выпить там еще рюмку на ночь – это было единственное заведение подобного рода в Чичестере, которое не закрывалось до утра. В конце концов кружным путем (скорее просто по ошибке, чем намеренно) он добрался до дома уже во втором часу ночи. Теперь главной заботой было не разбудить отца.

Поднявшись по лестнице, Гарри бросил свои оксфорды у двери спальни, чтобы их почистили, а затем рухнул одетым в постель и проспал до пяти. Ему снилась Конни: она сидела у него в студии, и в порыве вдохновения он писал с нее самый изумительный портрет за всю свою карьеру. Невыносимая жажда разбудила его и погнала на кухню, где он нашел тарелку с нарезанным на кусочки мясом. Он проглотил его, запив чуть ли не целым галлоном воды, а затем снова улегся в постель, чтобы попробовать прогнать похмелье – впрочем, безуспешно.

– И сегодня от отца все еще нет вестей, Льюис? Никакой телеграммы? Или записки из его конторы?

– Нет, сэр.

Это было крайне необычно. Даже если произошел какой-то несчастный случай, отец нашел бы способ сообщить об этом. По крайней мере, Льюису дал бы знать. Он не любил доставлять слугам лишнее беспокойство.

Гарри нахмурился, и в голове прокатилась новая волна боли. Он подумал – не поможет ли горчичный компресс? Гарри не помнил, чтобы когда-нибудь чувствовал себя настолько ужасно. По крайней мере с тех пор, как вернулся из Оксфорда. Конец летнего семестра, 1907 год. Это был незабываемый вечер, вернее, вся ночь до утра, после бала в честь коронации. Шампанское, танцы на улицах. Он тогда еще целовался с хорошенькой брюнеткой – сестрой соседа по лестничной площадке.

Теперь она, правда, уже не казалась такой хорошенькой по сравнению с мисс Гиффорд – Конни. Интересно, как та себя чувствует сегодня утром, оправилась ли после испытания, которое они вчера пережили вместе? Поразмыслив, Гарри пришел к заключению, что с ней все будет в порядке. Ей мужества не занимать.

– Если вы позволите мне сказать, сэр, – добавил Льюис, прервав размышления Гарри, – я нисколько не сомневаюсь, что отсутствию доктора Вулстона найдется какое-то разумное объяснение.

Гарри поднял глаза, несколько обескураженный тем, что старый слуга пытается его успокоить. Почему-то от этого стало еще тревожнее.

– Без сомнения, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Какое-то недоразумение или что-нибудь в этом роде наверняка. Вот что – зайду-ка я к нему в контору и выясню, как обстоят дела. Посмотрим, что скажет Пирс.

Льюис откашлялся.

– Или… прошу простить меня за такое предположение, сэр, но, возможно, стоит побывать и в окружной психиатрической лечебнице Западного Сассекса? Возможно, коллеги доктора Вулстона ожидают его там.

Гарри кивнул и тут же пожалел об этом.

– Хорошая мысль.

– Вы будете дома к обеду как обычно, сэр?

Гарри бросил салфетку на стол и отодвинул стул. Он подумал – поскольку ему так и не удалось выяснить, где был отец в Чичестере, возможно, стоит еще раз съездить в Фишборн. И, кстати, можно будет зайти в Блэкторн-хаус к Конни, узнать, как она. Никто, даже его отец, не счел бы это неуместным. А заодно можно будет представиться ее отцу. Довольно любопытно, что это за человек.

Гарри встал.

– Нет, меня не будет весь день.

* * *

Гарри шагал по Норт-стрит.

После вчерашнего короткого обещания лета прежняя унылая погода вернулась: стояло сырое, серое весеннее утро. Гарри порадовался, что надел непромокаемый плащ и сапоги. На свежем прохладном воздухе похмелье стало понемногу уходить, и он чувствовал себя уже чуточку получше.

Стекольщик вставлял новое стекло в витрину мясной лавки. Гарри попытался вспомнить, не этим ли путем шел домой прошлой ночью. Он увидел, что в лавке мельтешат какие-то люди, и среди них Пенникотт, и ускорил шаг.

У креста на рыночной площади Гарри свернул направо – на Уэст-стрит. Не слишком ли большое значение он придает исчезновению отца? Наверняка ему найдется какое-нибудь предельно скучное объяснение. С другой стороны, Льюис даже ничего не знает о сцене в кабинете отца и о его лихорадочно-поспешном отъезде из города, однако и он встревожен.

Гарри немного замялся перед дверью, а затем, сказав себе, что все непременно должно вернуться на круги своя, открыл ее.

Сегодня помощник отца сидел, как обычно, за своим письменным столом,