Тонну она не съела, но со своей огромной порцией, а заодно и с половиной моей, расправилась без труда. Поужинав, мы сели в «мармон» и поехали к ней.

Дэн Рольф был в столовой. Перед ним на столе стояли стакан с водой и какая-то коричневая бутылка без этикетки. Он неподвижно сидел и пялился на бутылку. В комнате пахло опиумом.

Скинув шубу, которая тут же съехала со стула на пол, и нетерпеливо щелкнув пальцами, Дина Брэнд окликнула чахоточного:

– Деньги получил?

Не отрывая взгляда от бутылки, Рольф достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр и швырнул на стол. Девушка схватила деньги, дважды их пересчитала и, облизнув губы, убрала в сумочку.

Затем Дина вышла на кухню и стала колоть лед. Я сел и закурил. Рольф тупо смотрел на бутылку. Говорить нам, как всегда, было не о чем. Девушка вернулась с бутылкой джина, лимонным соком, минеральной водой и льдом.

Мы выпили.

– Макс злой как собака, – сказала она Рольфу. – Узнал, что ты в последний момент поставил на Буша, и теперь считает, что я его обманула. Макака! Я-то тут при чем? На моем месте так поступил бы любой разумный человек. Правда, я ни при чем? – спросила она у меня.

– Правда.

– Вот именно. Макс, и в этом все дело, боится, как бы другие не подумали, что он был в сговоре с нами, что Дэн в последний момент поставил на Буша не только мои деньги, но и его. Пусть себе боится, а мне наплевать! Пропади он пропадом, коротышка проклятый! Давай-ка еще по одной.

Она налила себе и мне. К своему стакану Рольф даже не притронулся.

– На его месте я бы тоже не веселился, – сказал он, по-прежнему не сводя глаз с коричневой бутылки.

– А я на твоем месте заткнулась бы, – одернула его Дина. – Разговаривать со мной в таком тоне никто ему права не давал. Я не его собственность, а если он так считает, то сильно ошибается. – Она залпом осушила стакан, хлопнула им по столу и резко повернулась в мою сторону. – Ты действительно собираешься употребить десять тысяч долларов Элихью Уилсона на то, чтобы очистить город?

– Да.

Ее воспаленные глаза загорелись алчным блеском.

– А если помогу, ты мне дашь?..

– Ты на это не пойдешь, Дина. – Рольф говорил с трудом, но спокойно и твердо – как с ребенком. – Это будет гадко с твоей стороны.

Девушка медленно повернулась к нему. У нее снова, как во время разговора с Тейлером, угрожающе отвисла челюсть.

– Я на это пойду, – сказала она. – Пусть даже буду гадиной, как ты говоришь.

Он ничего не ответил, сидел, как и прежде, не отрывая глаз от коричневой бутылки. Ее лицо покраснело, ожесточилось, а голос, наоборот, смягчился, сделался нежным и вкрадчивым.

– Нехорошо, что такой благородный джентльмен, как ты, даром что чахоточный, связался с такой гадиной, – проворковала она.

– Как связался, так и развяжусь, – медленно проговорил он, пытаясь подняться.

Опиум свое дело сделал.

Дина Брэнд вскочила и, обежав вокруг стола, двинулась на Рольфа. Он смотрел на нее пустым, одурманенным взглядом. Она подошла к нему вплотную.

– Значит, я гадина?

– Я сказал, что только последняя гадина может продать своих друзей этому типу, – спокойно сказал он.

Тут она вцепилась ему в запястье и стала выворачивать его тощую руку, пока он не упал на колени. Другой рукой она несколько раз наотмашь ударила по ввалившимся щекам. Он даже не пытался защитить лицо свободной рукой.

Дина отпустила его, повернулась к нему спиной и смешала себе джин с минеральной водой. Она улыбалась. Ее улыбка мне не понравилась.

Моргая, он поднялся на ноги. Рука в том месте, куда вцепилась Дина, покраснела и распухла, все лицо было в синяках. Он выпрямился и тупо уставился на меня.

Потом сунул руку за отворот пиджака, вынул пистолет и с таким же тупым видом выстрелил.

По счастью, у него тряслись руки, и я успел запустить в него стаканом. Стакан попал ему в плечо, а пуля просвистела у меня над головой.

Прежде чем он выстрелил снова, я бросился на него. Вторая пуля угодила в пол.

Я размахнулся и ударил в челюсть. Он отлетел в сторону, упал и затих.

Я обернулся.

Дина Брэнд занесла у меня над головой здоровенный хрустальный сифон с минеральной водой, который наверняка размозжил бы мне череп.

– Не вздумай! – крикнул я.

– А ты не распускай руки, – огрызнулась она.

– Лучше бы привела его в чувство.

Она поставила сифон на стол, и я помог ей отнести Дэна наверх, в его спальню. Когда он начал подавать признаки жизни, я оставил их с Диной наедине и вернулся в столовую. Через пятнадцать минут спустилась и Дина.

– Все нормально, – сказала она. – Но ты мог бы обойтись с ним и повежливее.

– Верно. Но ведь я это сделал ради него. Знаешь, почему он стрелял в меня?

– Потому что я хотела выдать тебе Макса.

– Нет. Потому что я видел, как ты его била.

– Не понимаю – его же я била, а не ты.

– Он тебя любит, а избиваешь ты его не впервые. Он совершенно не сопротивлялся – видимо, убедился, что бесполезно. Но когда тебя лупят по щекам в присутствии другого мужчины – радости мало, согласись?

– А я-то всегда считала, что в людях разбираюсь, – пожаловалась она. – Впрочем, попробуй тут разберись. Все вы психи.

– Ударив его, я вернул ему чувство собственного достоинства, ведь я повел себя с ним, как с настоящим мужчиной, а не с опустившимся ничтожеством, который позволяет девицам бить себя по лицу.

– Может, ты и прав, – вздохнула она. – Спорить не буду. Давай лучше выпьем.

Мы выпили, и я сказал:

– Ты говорила, что поможешь мне, если поделюсь уилсоновскими денежками. Я готов.

– Сколько дашь?

– От тебя зависит. Сколько заработаешь, столько и получишь.

– Это несерьезно.

– Пока что серьезной помощи от тебя я тоже не имею.

– Напрасно думаешь, что я своих денег не отработаю. Кто-кто, а я, дружок, изучила Бесвилл неплохо. – Она посмотрела на свои колени, помахала мне ногой в сером чулке и возмущенно воскликнула: – Ты смотри! Опять поехал. Видал что-нибудь подобное?! Хоть босиком ходи, честное слово!

– У тебя слишком толстые ноги. Никакой материал не выдержит.

– Много ты понимаешь. Так как же ты собираешься чистить наш бесвиллский нужник?

– Если я правильно информирован, Бесвилл превратился в нужник прежде всего стараниями Тейлера, Пита Финика, Лу Ярда и Нунена. У папаши Элихью, разумеется, рыльце тоже в пуху, но не у него же одного. Вдобавок, хочет