Но я так ничего и не придумала.

– Здесь есть какие-то местные тосты? – спросила я, разливая янтарную жидкость. На пыльной бутылке не стояла дата производства, да и бренд был мне незнаком, но запах, долетевший до носа, внушал надежду, хотя от крепости я едва не закашлялась. Разлив напиток, я повернулась к Виоле. Судя по глазам, виски она любила. Она взяла у меня стопку.

– Сегодня мы пьем за правду. Она освобождает, не считаешь?

– Когда-то я тоже так думала. – Я подняла свою стопку, и мы чокнулись.

Виски обжег горло, но вкус был мягким. Я и не помнила, когда в последний раз пила его вот так, одним глотком.

– И за Бобби Рирдона. Надеюсь, я смогу заменить его на посту, хотя бы частично. И спасибо ему за виски.

– Да. За Бобби, – грустно повторила Виола.

– Он был твоим другом?

– Конечно. Мы все тут друзья, даже если иногда кого-то недолюбливаем. Приходится. Маленький городок, суровый климат. Беспощадный, я бы сказала. Мы вынуждены помогать друг другу. Даже если нам кто-то не нравится, мы должны быть уверены, что можем ему доверять. Грил вот считает, что ты отличная. Я лично не могу сказать о тебе ничего плохого, но детали твоей истории не стыкуются. Поверь мне, будь ты просто туристкой, меня бы это не волновало. И даже если бы ты была одной из моих девочек, я бы тоже не сильно переживала: они все время врут. Почти инстинктивно просто потому, что я их контролирую. Давай так: ты можешь не рассказывать мне всю правду, но скажи что-то такое, что позволит тебе доверять. Постарайся.

Я молча посмотрела на нее. Виола тоже не спешила отводить взгляд.

– Меня и в самом деле зовут Бет Риверс. Я в бегах и скрываюсь от одного человека. Надеюсь, что это ненадолго, но точно не знаю. Я не могу сообщить тебе больше, потому что боюсь. Я не опасна, но не знаю, как могу тебя убедить в том, что не буду причинять вред окружающим.

Виола кивнула и налила себе еще порцию. Я молча покачала головой, когда она протянула бутылку мне.

– Ты не могла бы снять кепку?

Я послушалась. Хэнк все равно рассказал всем о шраме, нет смысла его скрывать. Виола зашипела сквозь зубы и поморщилась.

– Выглядит так себе.

– Это точно.

– Болит?

– Нет, все нормально.

Она кивнула, одним глотком выпила свой виски и облизнула губы. Внезапно я представила, как она выпивает здесь с Бобби. Я не могла вообразить его лицо, но он представлялся мне дружелюбным и привечавшим здешних гостей. Интересно, часто ли они бывали в «Петиции»? Может, нужно будет купить новую бутылку? И не придется ли держать дверь открытой?

– Тебе надо купить кепку, которая не выглядит так, будто ты ее купила в аэропорту по дороге, – заметила Виола.

Я улыбнулась.

– Как насчет такой же шляпы, как у тебя?

– Этой? – Она постучала по полям пальцем. – Не-ет, мэм, она такая одна, и только я могу ее носить.

– Я так и думала.

Виола глубоко вздохнула.

– Проблема в том, что мне знакомо твое лицо, Бет Риверс. Не знаю, почему и откуда, но уверена: где-то я тебя видела.

У меня запылали щеки. Я вряд ли могла еще как-то изменить свою внешность, не прибегая к пластической операции. И я не узнавала в своем отражении себя прошлую. Я совершенно не походила на Элизабет Фэйрчайлд. Скорее всего, я просто напомнила Виоле кого-то из знакомых. Какова вероятность, что она или кто-то еще меня узнает? Раньше у меня не было никаких особых примет, ни родинок, ни ямочек на щеках. Рост у меня средний, и, хоть я и похудела после всего произошедшего, на скелет не была похожа. Черты лица у меня тоже самые обыкновенные, и кроме шрама и белых волос я ничем не выделялась. На своих рекламных фотографиях я отлично выглядела, но это была в большей степени заслуга макияжа, света и в некоторой степени фотошопа. Я открыла было рот, чтобы ответить Виоле, может даже запротестовать, но слов не нашлось.

– Так, – сказала Виола, – я понимаю, почему ты не хочешь ничего рассказывать, но если ты и вправду прячешься, то совсем не так умело, как тебе кажется. Давай договоримся: если я пойму, кто ты, скажешь, права я или нет. Я в сто раз умнее большинства здешних жителей, поэтому раньше меня никто не догадается. А если догадаюсь я, у тебя будет время придумать какой-то другой план, может, уехать куда-то еще прежде, чем твой преследователь тоже обо всем догадается. Но ты должна будешь мне честно сказать, если я угадаю, хорошо? Пообещай.

Я кивнула, по-прежнему не зная, что сказать. В ее словах было разумное зерно: если она сможет меня опознать, как быстро это сделают все остальные? И все же я сомневалась, что это возможно.

Внезапно меня пронзила резкая боль в правом виске, отозвавшаяся даже в кончике носа. Я постаралась не показать это Виоле, но из глаза невольно потекли слезы, и я инстинктивно зажмурилась.

– Бет? – Голос Виолы долетал словно издалека. Я смутно почувствовала, как она коснулась моей руки, в голове мелькнуло: она дотянулась через стол или обошла вокруг? Но открыть глаза и посмотреть я была не в состоянии.

Я издала какой-то булькающий звук, но, как только поняла, что сейчас потеряю сознание, боль отступила, словно приливная волна. Меня охватило облегчение, и я смогла открыть глаза.

– Я в порядке, – сказала я. – Все прошло.

Виола все же обошла стол и теперь сидела рядом со мной на корточках. Из-под шляпы на меня смотрели обеспокоенные глаза.

– Что прошло? Ты уверена, что все хорошо?

– Да.

Она смотрела на меня так долго, что это было уже почти невежливо, а затем встала и направилась к своему месту. Обойдя стол, она села, и стул под ней слегка скрипнул.

– Милая, что бы это ни было, это плохо, и тебе надо к врачу.

Я осторожно покачала головой, опасаясь, что от этого движения острая как гвоздь боль может вернуться.

– Все нормально. Мой врач предупреждала, что так может случиться.

Это было правдой лишь частично. Доктор Дженеро действительно предупреждала, что у меня могут возникать головные боли, но она никогда не говорила, какой силы они будут или насколько внезапно возникать. Сейчас я чувствовала себя лучше, но если такое повторится вновь, мне придется послушать Виолу и поехать в Джуно или Анкоридж, чтобы сделать томографию. Случайные