– Никогда.

– Ты хотя бы примерно можешь предположить, когда он исчез? до того, как погас свет, или после?

– Не знаю. То есть, я звала его сразу после этого, но понятия не имею, ушёл ли он уже или просто был в соседней комнате. Но он взрослый мужчина, понимаешь? Я не волновалась о нём – я думала о девочках, о том, они испугались, они же приехали из большого города и не знакомы с отключением света и такой кромешной тьмой.

– Я тоже о них думала. – сказала Николетта.

– Вот и я искала их, а не Лоренцо.

Пообещав сообщить, как только что-то услышат, женщины, наконец, остались одни.

– Анна-Мария совершенно озадачена тем, куда он мог деться. Как думаешь, он мог знать няню?

– Нет, не знаю. Виола зашла только один раз, но никто из гостей с ней не говорил. Правда. Лоренцо на нее уставился, но это же ни о чем не говорит? Знаешь, я вспоминаю вчерашний вечер и не могу ничего вспомнить. Словно я побывала в фильме ужасов. Раскаты грома, ливень, ветер, кромешная темнота и, когда зажегся свет, девушка лежала в библиотеке, мертвая. А мы все были там, в соседней комнате! Все случилось у нас под носом!

– Я понимаю…

– Так мы занимаемся этим делом?

Пенелопа кивнула. – У нас нет другого выхода, после того, как вы с Брандолини сидели за одним столом с убийцей и даже не подозревали об этом. Кстати, о нашем бравом марешалло. По-моему, ему пойдет на пользу участие в этом деле, а то закиснет без работы.

Глава 10.

Марешалло Брандолини отнюдь не закисал. Проведя всю жизнь в армии, он привык подчиняться приказам, вот и сейчас принял как должное свое отстранение от дела. Эмоции эмоциями, а по сути лейтенант права.

Тем более, что загадка партитуры «Орланды» до сих пор не разгадана. И Брандолини сделал самое очевидное в этой ситуации – пригласил на беседу преподавателя фортепьяно Розарио Конфеттини.

Маэстро оказался довольно еще молодым человеком, долговязым, с прямыми длинноватыми волосами. У него было длинное лицо, смуглая кожа и карие глаза, подчёркнутые двумя густыми, угольно-чёрными бровями. Захотите представить себе хрестоматийного музыканта – а вот и он.

Хотя Конфеттини чуть не выпроводили со станции карабинеров, приняв за представителя страховой компании, явившегося навязывать свои услуги. Облик этому способствовал – деловой портфель, темный плащ и поддельный

шарф Burberry.

Услышав его фамилию и узнав о цели визита, дежурный не удержался от шутки, открыл дверь начальника и шепотом сообщила, что «конфеттини подвезли».

Брандолини неожиданно накрыло воспоминание детства: маленькие, просто восхитительный сахарные карамельки и ниточкой корицы внутри, они растворялись во рту и оставляли долгое насыщенное послевкусие. А какой был аромат! Кофеттини, маленькие конфетки, были его детской страстью. В субботу после обеда они с мамой непременно наведывались в кондитерский магазин и покупали пакет за сто лир, он даже сегодня помнил их цену! Предполагалось, что пакета должно хватить на неделю, но он редко дотягивал до четверга.

Но конфеттини, что «подвезли» сейчас, не имели ничего общего с детскими воспоминаниями. От маэстро не пахло корицей, от него исходил сладковатый запах дешевого лосьона для бритья из супермаркета, смешанный с нафталином.

Рукопожатие вялое и почти бестелесное. Прежде всего Розарио отвесил легкий поклон.

– Вы преподаватель фортепиано в музыкальном училище Матеры, верно?

– Да, уже пять лет, – кивнул Конфеттини.

– И вы также были частным репетитором Игнацио Фортунати?

– Да, несколько месяцев.

– Каким учеником был Игнацио?

– Хороший мальчик. Немного необычный, но очень хороший.

Как быстро преподавание поднимает тебя над учениками. Между Розарио и Игнацио разница в возрасте небольшая, а поди ж ты, мальчиком назвал!

– Я не это имел в виду. Был ли он талантлив?

– О да. Конечно!

– Почему же вы тогда прервали занятия?

– Он сам так хотел. Однажды он сказал мне, что больше не хочет, и мы прекратили.

– Знаете в чём причина такого решения?

Конфеттини пожал плечами и развёл руками: – Кажется, он был не очень здоров, и у него были какие-то семейные проблемы…

– Я так понимаю, Игнацио собирался поступить в консерваторию.

– Это правда. Я предложил это, учитывая его способности. Но дядя посоветовал мне отговорить его из-за слабого здоровья, он не мог жить вне дома.

– Как вы думаете, это было действительно так?

– Не знаю. Это и не важно. Мне всё равно пришлось выполнить просьбу синьора Фортунати, ведь уроки оплачивал он. Хотя очень жаль…

Брандолини наклонился поближе. – Почему вам жаль?

– Потому что он был действительно хорош и мог бы добиться больших успехов, если бы учился в консерватории. Но что случилось? Почему вы меня пригласили? Из-за убийства маэстро Капотонди? Думаете, он как-то к этому причастен?

– Мы знаем лишь, что Игнацио исчез несколько дней назад, и понятия не имеем, куда он мог деться.

Конфеттини вздохнул: – А я просто хотел ему помочь.

– Вы имеете в виду, что посоветовали принять участие в музыкальном конкурсе для начинающих?

Маэстро кивнул: – Его работа была действительно хороша. И музыкально, и как послание обществу. История любви в психиатрической больнице. Не понимаю, как её могли отвергнуть. Возможно, очистили место для кого-то другого, вы же знаете, так бывает.

– Возможно.

– Вы подозреваете в убийстве кого-то конкретного? Вы думаете о мести? Ведь Капотонди был главой экзаменационной комиссии конкурса.

– Мы не занимаемся убийством. это дело коллег из Матеры. Мы просто ищем пропавшего человека.

– Знаете… Игнацио не производил впечатления человека, способного причинить кому-либо боль, даже если этот кто-то его разочаровал или причинил боль ему самому. Больше всего он казался жертвой, одержимой своей семьей и ее страхами. Вот и все… Уход мог пойти ему только на пользу, и, возможно, это единственная причина, по которой он ушёл.

– Что за человек был Микеле Капотонди?

Конфеттини поморщился: -Человек со сложным прошлым, но и сегодня был способен на многое. Его очень уважали и даже боялись.

– А в личной жизни?

– Никогда ни с кем не встречался. Никогда не был женат.

– Вы не знаете, почему?

– Думаю, он был очень одиноким человеком. У него не было других интересов, кроме работы – преподавания музыки.

– Знаете ли вы, что у него дома хранилась работа Игнацио Фортунато?

Конфеттини поднял кустистые брови: – Что? Но как…

– Вот именно. И мы не можем понять, почему!

Преподаватель фортепиано разозлился: – Я же говорил, что у «Орланды» большое будущее! Я так удивился, что Капотонди этого не заметил… не похоже на него… Но зачем же исключать её