Спуск занял несколько минут. С каждым этажом вниз воздух становился прохладнее, а эфирная активность, фиксируемая TX-Δ, — выше. На уровне B-3 мне пришлось использовать фонарик в моем рюкзаке — здесь не работало даже аварийное освещение.

Длинный коридор вёл к массивной двери с надписью «ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР».

[Δ. ECHO/МОРТИМЕР]: [с научным энтузиазмом] Это должно быть главное хранилище данных. Все исследования Разлома стекались сюда для анализа и каталогизации. Если где-то и сохранились данные, то только здесь.

Я толкнул дверь, и она неожиданно легко поддалась. За ней открылось огромное помещение, заставленное рядами серверных шкафов, рабочими станциями и голографическими терминалами. Большинство устройств выглядели мёртвыми, но некоторые мерцали слабыми индикаторами — система находилась в режиме глубокого энергосбережения, но не была полностью обесточена.

В центре зала обнаружилось нечто, заставившее меня замереть: масштабная голографическая модель Пропавшего Разлома. Она не была активна, но даже в выключенном состоянии проектор хранил последнюю визуализацию — словно призрак Разлома, застывший в момент своего исчезновения.

Я активировал свое эфирное зрение, и модель неожиданно отреагировала — тусклое свечение пробежало по её контурам, словно мой взгляд пробудил остатки энергии.

Я подошёл к ближайшему терминалу, который выглядел наименее повреждённым. Экран был тёмным, но стоило мне коснуться клавиатуры, как система неожиданно активировалась. Слабое свечение наполнило экран:

[ТЕРМИНАЛ 17B АКТИВИРОВАН]

[АВАРИЙНОЕ ПИТАНИЕ: 26%]

[ДОСТУП: ОГРАНИЧЕН]

[БИОМЕТРИЧЕСКАЯ АУТЕНТИФИКАЦИЯ ТРЕБУЕТСЯ]

Я поднес медальон к сканеру рядом с клавиатурой. После нескольких секунд сканирования система отреагировала:

[МАРКЕР «ЕВА_ПРОЕКТ» РАСПОЗНАН]

[ЧАСТИЧНЫЙ ДОСТУП ПРЕДОСТАВЛЕН]

[ВНИМАНИЕ: ОГРАНИЧЕННЫЙ РЕЖИМ]

Экран ожил, показывая каталог файлов. Я начал просматривать их, фокусируясь на документах, связанных с Разломом и Серафимом.

В одной из папок обнаружился защищённый архив с пометкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ». Он требовал дополнительной аутентификации, но медальон снова сработал как ключ.

Архив открылся, и на экране появился документ, от которого по спине пробежал холодок:

──────────────

[АРХИВ.7341.92/В] // RESTRICTED ACCESS [PROTOCOL: SCORCH]

ОБЪЕКТ: «СЕРАФИМ»

СТАТУС: НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ / ПЕРВИЧНАЯ ИНТЕГРАЦИЯ / ИНИЦИАТОР РАЗЛОМА

──────────────

«…первоначально был человеком, военным исследователем, добровольно согласившимся на экспериментальную процедуру. Но то, что вернулось из первого контакта с чистым Δ. E. F. I. R — уже не было человеком. Серафим представляет собой новую форму существования — не физическую и не чисто эфирную, а нечто третье…»

«…отличительная черта — золотистые крылоподобные структуры, видимые только в эфирном спектре, являются не физическими придатками, а проекциями его расширенной формы сознания…»

«…считает себя первопроходцем новой эволюционной ветви, именуемой homo aetherius, и рассматривает человечество как устаревшую форму, требующую преобразования…»

«…может существовать одновременно в нескольких точках пространства-времени, что делает концепцию его „уничтожения“ практически бессмысленной…»

──────────────

Приложенные видеоматериалы показывали членов экспедиции, контактировавших с Разломом. Их тела… менялись. Не мутировали, не деформировались — трансформировались на фундаментальном уровне. Их кожа становилась полупрозрачной, сквозь неё просвечивали золотистые потоки эфирной энергии. Глаза полностью теряли цвет, становясь окнами в иное измерение.

Особенно жуткими были записи психологических сессий. Трансформированные люди говорили странными, отстранёнными голосами о «великолепии единства» и «освобождении от ограничений индивидуальности». Они называли себя уже не по именам, а как «аспекты Серафима».

Воздух в архиве внезапно стал плотным, словно насыщенным электричеством. Медальон на моей груди вспыхнул так ярко, что свет просочился сквозь ткань одежды.

И тогда мир вокруг растворился.

Я стоял в просторной комнате нашей квартиры на базе «Омега». Солнечный свет проникал сквозь панорамные окна, рисуя золотистые квадраты на полу. Ева сидела на диване, листая голографический планшет с данными, её волосы собраны в небрежный пучок, глаза сосредоточенно меняют цвет от серого к золотому.

Джейми, мой сын, лет пяти-шести, играл с маленькой моделью эфирного маяка — уменьшенной копией тех, что использовались для навигации в Разломе.

— Папа, — он посмотрел на меня своими ясными глазами, в которых отражалось столько доверия, что перехватывало дыхание, — когда ты вернёшься из темноты?

Я замер. Это был не настоящий вопрос ребёнка из прошлого. Это было что-то иное.

— Возвращайся, — прошептала Ева, подняв взгляд от планшета. Её лицо исказилось, глаза стали полностью золотыми. — Но знай, что тот, кто ушёл, никогда не возвращается таким же. Ты готов к этому, Алекс?

Комната вокруг них начала меняться — стены истончились, за ними проступала чернота, пронизанная золотистыми прожилками эфира. Джейми поднял свою игрушку-маяк.

— Я буду освещать твой путь домой, папа, — его голос стал глубже, взрослее, словно это говорил не ребёнок, а кто-то, использующий его образ. — Но помни: иногда дом — это не место, а состояние души.

Медальон на моей груди вспыхнул нестерпимым светом, и видение растаяло. Я рухнул на колени в архиве, тяжело дыша, словно после долгого бега.

— Это… был не просто флэшбек, — прошептал я, прижимая руку к медальону. — Это было послание.

[TM-Δ. SYNC]: ЭФИРНЫЙ РЕЗОНАНС ЗАФИКСИРОВАН

[TM-Δ. SYNC]: МЕДАЛЬОН АКТИВИРОВАН КАК ПЕРЕДАТЧИК

[TM-Δ. SYNC]: [встревоженно] Это не воспоминание из прошлого. Это коммуникация в настоящем.

Поднявшись на ноги, я решил найти лабораторию наблюдения. Согласно схеме станции, которую показывал терминал, она находилась в восточном крыле — ближайшем к тому месту, где раньше был виден Разлом.

Восточное крыло выглядело ещё более странным, чем остальная часть станции. Здесь деформации реальности были наиболее заметны — целые секции коридоров были скручены в невозможные фигуры, некоторые двери вели в никуда, а другие открывались в помещения, которых не должно было быть по логике архитектуры.

Наконец я достиг лаборатории наблюдения — просторного помещения с панорамными окнами, выходящими на… пустоту. Там, где раньше должен был быть виден Разлом, теперь простиралось пустое пространство — но не обычная пустота. Она казалась более насыщенной, более… присутствующей, чем обычное отсутствие чего-либо.

В центре лаборатории находилось нечто, напоминающее эфирное искажение — словно воздух скручивался в спираль, создавая миниатюрный вихрь.

Я активировал темпоральное зрение, и прошлое раскрылось передо мной:

В о з д у х в л а б о р а т о р и и с л о в н о и с т о н ч и л с я

С к в о з ь н е г о я у в и д е л м о м е н т к а т а с т р о ф ы

Огромный Разлом, видимый через панорамное окно, начал излучать золотистое