его не было возможности, работали быстро. Подгоняли Ольга и ее подручные. Свистел ветер, даже в порту чувствовалась качка. Элли вцепилась в перила, застряла на полдороге. «Не “Титаник”, девушка, не волнуйтесь», — зловеще вещал в затылок сопровождающий. Элли чуть не плакала, но нашла в себе силы ступить на «эшафот». На нее с любопытством поглядывали члены команды. Внутри надстройки были узкие коридоры, каюты. Ольга переговаривалась с капитаном — мужчиной средних лет; показала ему документы. Капитан недовольно нахмурился, но возразить не мог. «Попутный груз» — не редкость в заграничных плаваниях. Возник старпом, которому поручили заботу о «зайцах» — человек более компетентный в этом вопросе, чем капитан, и не без чувства юмора. Представился Валерием Сергеевичем. Ольга и ее люди ретировались, прощание вышло скомканным. Она смотрела грустно, пожелала счастливого пути и дальнейших успехов. Язык не повернулся сказать, чтобы не расстраивалась.
Старпом отвел их на нижнюю палубу по сомнительной прочности винтовой лестнице. Оттуда в трюм — через гудящее машинное отделение. Агрегаты работали на холостом ходу — время плавания еще не пришло. Часть трюма использовалась под склад — штабеля контейнеров, ящиков, коробок. Все упаковано, опломбировано, опечатано. Что Советский Союз закупал в Бельгии — представлялось смутно. Лекарства, шелковые ткани… По узкому проходу добрались до очередной лестницы. Теперь был подъем — недолгий. Коридор, пластиковые панели, двери. «Запоминайте», — бросил Валерий Сергеевич и несложным движением отвел часть панели в сторону. В некотором роде купе. Ничего удивительного, на каждом приличном судне должны быть потайные помещения. Элли задрожала. Все это было крайне прискорбно. Тесная каморка с низким потолком, метра четыре полезной площади, какая-то лежанка на полу.
— Вы серьезно? — простонала Элли.
— Только без паники, граждане пассажиры, — ухмыльнулся старпом, — Здесь вы будете укрываться во время проверок, а все остальное время проводить в благоустроенной каюте — вот в этой. — Он указал на ближайшую дверь. — О необходимости эвакуации вас будут предупреждать. В каюте беспорядок не оставлять.
Их заперли в «клоповнике» уже через десять минут — прибыли пограничники и представители портовых служб. Освещение в каморке было символическое, но все же лучше, чем полная темнота. Старпом закрыл проем и удалился, пожелав приятно провести время. В дополнение к прочим бедам у Элли разыгралась клаустрофобия. Она сидела в углу, обняв колени, дрожала мелкой дрожью. Кравцов пристроился рядом, чтобы подбодрить молодую женщину. Но это ее только бесило. Он сам пребывал не в своей тарелке.
— Я этого не выдержу, — прошептала Элли. — Неделя чистого ада — это полный конец.
Она о чем-то вспомнила, подтянула к себе рюкзак, извлекла из него бутылку дешевого виски (видимо, стырила в «Белом лотосе» у мертвых пенсионеров), открутила крышку и припала к горлышку. Затем закрыла бутылку и с вызовом уставилась на спутника — мол, посмей возразить. Тот и не думал. Собираясь в дальний путь, взять бутылку не забудь, — гласит народная мудрость. Она предложила — он отказался. Не всякий русский пьет без памяти. По коридору кто-то ходил, доносились глухие голоса — кажется, по-голландски. Во Фландрии половина населения говорит на этом языке. Скрипели, открываясь, двери кают. Потом наступила тишина. Элли дважды прикладывалась у бутылке — как ни странно, помогало. Ей было стыдно, но справиться с собой не могла, охватывал иррациональный страх. Снова загудело машинное отделение, пол куда-то поплыл. Элли ойкнула, схватила Андрея за плечо. Заскрипела, отворяясь, дверь «купе», нарисовалась фигура старпома.
— Ну, как вы тут? — посмеиваясь, спросил Валерий Сергеевич. — Можете выходить. И свобода, как говорится, вас примет радостно у входа… Э, да у вас тут, не иначе, притон образовался, товарищи? — Он с аппетитом потянул носом.
Начиналось мучительное плавание. Элли, пошатываясь, добрела до каюты, рухнула в кровать. Забылась, стала стонать во сне. Андрей сидел напротив и задумчиво ее разглядывал. Вот же несчастье свалилось на его голову. Но почему-то не возражал, он теперь был в ответе за это взъерошенное взбалмошное существо. В каюте имелся иллюминатор — хоть какое-то окно во внешний мир…
Потянулись томительные часы, дни. Элли сидела в каюте, бегала в гальюн, благо тот был под рукой. Оттуда доносились душераздирающие звуки. Сочувственно поглядывали на Кравцова члены команды — мол, неси свой крест, товарищ. Понимали, что дело темное, с разговорами не лезли. Познакомиться с Элли даже не пытались. Расхожее мнение, что баба на корабле — к крушению, в данной ситуации не работало. В команде были женщины — радистка, кухарка. Кормили нормально. Элли с ужасом смотрела на миску с макаронами по-флотски, немного поела. Ничего ужасного не случилось, выслушала лекцию, что данное блюдо — основное, а зачастую единственное в торговом флоте. И здесь ей вообще-то не круизный лайнер со всеми кухнями мира.
Первые дни ее штормило и полоскало. Шторм был умеренный, иногда море успокаивалось, выглядывало солнце. Но ненадолго. Снова собирались тучи, ветер гнал волну. Судоходству это не препятствовало. Прошли пролив Эресунн, отделяющий Данию от Швеции, плавно переместились из Северного моря в Балтийское. В редкие часы, когда качка унималась, Элли могла поесть, просила Андрея выгулять ее по палубе. Держалась за него, долго сидела на баке, глядя на колышущуюся массу серой воды…
Пару раз она принимала душ, просила Кравцова при этом поприсутствовать, но руками не трогать. Он не мог отказать, это было бы жестоко. Однажды она пришла к нему в постель, попросила согреть, сказать что-нибудь доброе. Он снова не мог отказать, хотя судовые кровати были, мягко говоря, неширокие. Несколько раз объявлялся старпом, объявлял тревогу. Быстро заправляли постели и удалялись в «клоповник». Зашли в какой-то порт, чтобы дозаправиться и пополнить баки с водой. По коридору сновали посторонние, из-за переборок доносилась немецкая речь. Два часа пришлось просидеть в скорченном виде, и одно удовольствие, что не тошнило…
Шторм усиливался, последние три дня снова превратились для Элли в пытку. Она почернела, осунулась. Глаза запали и тоскливо смотрели на серый мир. Она глотала таблетки, выданные судовым медиком, но ничего не помогало. Призналась, что в прошлую ночь было так плохо, что насилу удержалась от того, чтобы не прыгнуть за борт. С этой минуты он контролировал каждый ее шаг, запирал каюту, а если куда-то выходили, то только вместе. «Мы с Тамарой ходим парой», — шутили за спиной матросы. Дни и часы, казалось, сливались в клубок, порой чудилось, что порт назначения только отдаляется…
Глава одиннадцатая
Но даже неприятности когда-нибудь кончаются. Был поздний вечер, море, как обычно, штормило, потом качка пошла на убыль — судно вошло в акваторию порта, защищенную волноломами. Элли металась
