– Он сам рассказал, когда очухался. Сначала принял нас за немцев, потом, когда понял, что мы русские, стал объяснять. Из его объяснений мы поняли, что он был изрядно выпивший, заблудился и уехал не туда, куда следует. Потом наткнулся на немцев, те его обстреляли, колеса пулями пробили, он повернул назад, немного проехал, а потом перевернулся. Там мы его и нашли.

Наговицын вновь посмотрел на человека в оливковой форме:

– Американец?

Тот закивал головой:

– Йес, йес. Американске бойетс. Май нейм из Джонатан Брэндон, – американец достал из кармана куртки брошюрку, начал листать, затем ткнул себя в грудь большим пальцем правой руки. – Я-а-а есть лейтенант.

Наговицын представился:

– Я тоже лейтенант, только младший.

Американец снял с головы пилотку, пригладил ежик каштановых волос, попытался сказать что-то еще, но Наговицын его остановил:

– Извини, парень, с тобой позже разберемся. Сейчас надо разобраться с немцами. Ферштейн?

Вязовский поправил:

– Товарищ младший лейтенант, ферштейн это по-немецки.

Наговицын отмахнулся.

– Ничего, поймет. Язык врага надо знать, – похлопав американца по плечу, спросил: – Верно я говорю?

Американец улыбнулся.

– Йес ов коос.

– Гляди-ка, понял, – Наговицын повернулся к рыжеусому власовцу. – Рассказывай дальше.

Пленный пригладил усы, кашлянул в кулак, заговорил:

– Дальше на дороге появились немцы. Мы американца в охапку, его сумку офицерскую, автомат подобрали, пистолет, который рядом с ним валялся, и в лес. Только кажется, что немцы здесь повсюду. И не только немцы. Сегодня рано утром мы снова наткнулись на немецкий отряд, только впереди этого отряда вооруженные красноармейцы шагали.

Григорьев кинул взгляд на Наговицына:

– Интересно… Среди немцев, которые мины на дороге ставили, когда мы к вам на подмогу ехали, был один в красноармейской форме. Я тогда подумал, что показалось, а теперь, полагаю, что нет. Наверное, те диверсанты из той же банды были.

– Похоже, что так и есть, – Наговицын погладил небритый подбородок и снова обернулся к власовцу. – Так что же красноармейцы?

– Они-то нас первые и заметили. Пока мы соображали, что к чему, эти гады по нам огонь открыли. Завязался бой, нас всего пятеро осталось, один раненый. Пришлось отступить. Правда, и они нас поначалу преследовать не стали, мы тогда успокоились, стали двигаться на запад. Потом американца этого попросили, чтобы, когда до его сослуживцев доберемся, посодействовал и за нас похлопотал. Он вроде как согласился. Может, так бы и ушли, да только случайно, когда на холме передохнуть решили, заметили их внизу. Похоже, что следом идут. Может, за нами охотятся, а может, к американцам пробиваются, не знаю. Знаю только, что немцев на ту сторону вряд ли пустят, так нам этот американец объяснил. Мы пытались от них оторваться, только с раненым далеко не уйдешь. Вот и сели передохнуть, а тут вы появились.

– Понятно. Теперь все и сошлось. – Наговицын обратился к Григорьеву: – Такие вот дела, товарищ старший сержант. Похоже, он говорит о тех, кого мы ждем. Выходит, что надо готовиться к бою. Только прежде надо решить, что с власовцами делать. Либо в расход, либо связать по рукам и ногам. В этом случае придется с ними бойца оставлять для охраны, а у нас и без того личного состава не густо против сотни гансов.

Наговицыну ответил рыжеусый власовец:

– Не надо нас расстреливать, и связывать не надо. Лучше верните нам оружие, мы с вами против немцев стоять будем.

Наговицын с иронией в голосе спросил:

– С чего это? Совесть проснулась? Неужто решили вину кровью искупить? Почему я должен вам верить? Мы вам оружие вернем, а вы нам в спину стрелять начнете, а потом к американцам драпанете. Вы уже один раз стали предателями, а предавший один раз – предаст и в другой.

– Не сомневайся, младший лейтенант, мы не подведем. Старший сержант Григорьев за меня поручится.

– Почему же он должен за тебя поручаться, если ты его даже не узнаешь?

– Узнал, да только не хотел этого показывать. Боялся, что у него из-за меня неприятности будут. Теперь уже куда деваться. Если не верите, то сослуживцы мои подтвердить могут, что звать меня Тимофей, фамилия Великанов, а родился я в Ростове-на-Дону.

– Ладно. Будет распинаться.

– Товарищ младший лейтенант, Тимофей точно не подведет, он медалями награжден был, – подал голос Григорьев.

Наговицын жестко спросил:

– Откуда знаешь, каким он стал, пока вы не виделись? Что в плену делал? Какие задания немцев выполнял? Медали что, генерал Власов тоже ордена имел, а стал предателем. Мало ли таких с орденами в плену слабину показали и немцам верно служить стали?

Александр опустил голову под пристальным взглядом младшего лейтенанта НКГБ. Что он мог ответить, Наговицын был прав, ведь с Тимофеем они не виделись больше года.

– Допустим, он не подведет, а как его дружки?

– Мы согласны. Вы поверьте, нам ведь терять уже нечего, – ответил один из бойцов Русской освободительной армии, на вид возрастом старше остальных.

Наговицын окинул пленных цепким взглядом.

– Добро. Велю вам вернуть винтовки, а раненого вашего товарища надо в лес унести – и американца там же спрятать…

Младший лейтенант обратился к американцу, помогая жестами, стал объяснять:

– Тебе в лесу надо спрятаться. Мы здесь с немцами воевать будем. Если с нами останешься, тебя убить могут. Понятно?

Американец замотал головой, замахал руками:

– Ноу, ноу. Ай есть воевать!

Наговицын отрезал:

– Сказано, нет. Старший сержант, прикажите своим бойцам отвести его в лес. Он нам пригодится как свидетель немецкой подлости, и верните ему на всякий случай его личное оружие. А теперь давай подумаем, как гостей встречать будем. Времени у нас мало. В наличии мы имеем четыре снятых с мотоциклов пулемета, два фаустпатрона, гранаты и личное оружие бойцов. Каковых мы с учетом четырех власовцев, без раненого, насчитываем пятнадцать человек. Поэтому я вот что предлагаю. Два пулемета поставить у ручья, чтобы перекрыть тропу. По одному пулемету и одному фаустпатрону разместим на взгорках по обеим сторонам дороги. Бойцов разобьем на отряды по пять человек. Со своими ребятами ты сам разберешься. Мирослава я оставлю с собой, а власовцев на всякий случай надо разделить. По одному на высотку, двое со мной на тропе останутся. Я за ними пригляжу, а ты можешь своего знакомца взять, заодно и потолкуете с ним по душам. Еще пулеметчика мне выделишь.

– Хорошо. Новенького дам. Перемогина. Он в моем отделении первый день, но воюет давно, боец опытный.

– Добро. Давай бойцам задание, и на позиции. Условимся так: я открываю огонь