Ждать долго не приходится. Терри подваливает, я заказываю бутылку ирландского виски и начинаю понемногу выкачивать из него информацию:

– Послушай, Терри, обращаюсь к тебе вроде как неофициально, потому что сейчас этим делом занимается не департамент полиции, но, может быть, ты что-то знаешь о миссис Марелле Торенсен. Если знаешь, давай выкладывай.

Я рассказываю ему о письме, которое эта дама написала в Бюро расследований, и о своем визите к ней домой.

– Собираюсь вернуться на виллу к девяти, вот и подумал, что неплохо бы пока поразузнать об этой малышке и ее муже.

– Сказать, Лемми, особенно нечего, – говорит он. – Дамочку не видел давненько. Смотреть на нее приятно, но во Фриско она бывает хорошо если раз в год. А вот ее муж – тот еще пройдоха. Я так думаю, он свое дело знает и нос держит по ветру. И вот почему я так считаю.

Шесть лет назад он ничего собой не представлял, заурядный адвокатишка. Вел какие-то дела от случая к случаю, одна мелочовка, а потом вдруг становится поверенным самого Ли Сэма. А этот Ли Сэм – парень при деньгах. У него шелковый бизнес в Калифорнии и четыре фабрики по другую сторону каньона. Но чинкам[2] всегда мало, вот он и начал промышлять рэкетом, поставил столы для пинбола в Чайнатауне и, наконец, связался с типом по имени Джек Рокка, который приехал сюда из Чикаго и за которым тянется хвост уголовных дел длиной с мост Золотые Ворота.

Проблем с законом у этих двоих хватает, но как только запахнет жареным, наш парень Торенсен тут как тут, и, глядишь, все не так уж и горячо. Думаю, если бы он Ли Сэма не вытаскивал, чинку бы не удавалось выходить сухим из воды и никакие денежки ему бы не помогли.

Я киваю:

– Полагаю, Ли Сэм и платит ему немало за юридические услуги?

– А то как же. Торенсен неплохо себя обеспечил. Две машины, шикарный дом в Берлингейме и дом на Ноб-Хилл. Голова у него работает, но, знаешь, есть такие ловкачи, что сами себя переловчить могут. – Он закуривает сигарету. – Слушай, Лемми, а что эта дама, Марелла Торенсен, от вас, федералов, хочет?

– Хоть убей, не знаю, но постараюсь выяснить. Она оставила кухарке записку, что вернется к девяти часам. Я выйду отсюда примерно без четверти девять. Повидаюсь с этой дамой, может, узнаю, что у нее на уме. А пока давай заправимся.

Я звоню портье, заказываю ужин, мы сидим, едим и разговариваем о старых временах, до сухого закона, когда мужчины были мужчинами, а женщины были этому рады.

В половине девятого Терри уходит – у него какие-то дела в управлении, – а я начинаю думать о том, что пора вернуться на виллу и побеседовать с Мареллой Торенсен.

Выхожу из комнаты, и тут телефонный звонок. О’Халлоран.

– Эй, Лемми, – говорит он, – тут вот какое дело. Помнишь, я рассказывал тебе об этом парне, Ли Сэме? Он только что разговаривал со мной по телефону. Сказал, что беспокоится. Вот почему. Его дочь была в Шанхае – то ли в отпуск ездила, то ли еще зачем. Сегодня днем она ему позвонила. Мол, прилетела в Аламеду из Шанхая на «Чайна клипере». Ли Сэм удивлен, он и знать не знал, что она возвращается. Спрашивает ее, мол, как и почему? А она объясняет, что получила письмо от Мареллы Торенсен, в котором та говорит о желании ее увидеть сегодня во второй половине дня на вилле «Розалито».

Дочь Ли Сэма сообщает папаше, что прямо сейчас берет машину и едет на виллу «Розалито» в Берлингейме с таким расчетом, чтобы быть там через полчаса, а уже к шести вернуться домой на Ноб-Хилл.

Дома она не появилась, и старикан начинает беспокоиться: где дочка и что случилось? Звонит на виллу «Розалито», но никто не отвечает. Похоже, там никого нет. Я тебе потому об этом сообщаю, что если ты туда доберешься, то, может, расскажешь мне потом, что там происходит. А уж я дам знать чинку.

Я немного подумал и говорю:

– О’кей, Терри. Ты ведь сделаешь кое-что для меня, ладно? Пока волноваться из-за дочки Ли Сэма не стоит. У меня на этот счет есть одна мыслишка. Оставайся на месте. Думаю, я к одиннадцати вернусь, вот тогда и ты подтягивайся. Может, мне и будет что рассказать.

– Понял, – говорит Терри. – Я позвоню старику, скажу, что мы свяжемся с ним позже. – И вешает трубку.

Похоже, что это дело становится все более загадочным. Я так понимаю, та дамочка, которая подъехала к вилле «Розалито», должно быть, и есть дочка Ли Сэма. И если так, то куда ж она подевалась после того, как выяснила, что в доме никого нет?

Я спускаюсь, иду в гараж, где оставил машину, и лечу в Берлингейм. Надвигается туман – такие туманы спускаются на Сан-Франциско с реки Сакраменто, – и мне надо добраться до места, пока еще что-то видно.

Подъезжаю к вилле, останавливаюсь, иду по длинной террасной дорожке к передней двери и наигрываю мелодии на звонке. Снова никакого ответа. На другое я и не рассчитывал. Обхожу дом, вижу, что одна застекленная дверь открыта, хотя я ее и закрывал, когда выходил. Похоже, китаянка вошла этим же путем.

Я включаю свет, прохожу по дому – все по-прежнему – и заканчиваю обход в кухне. Замечаю, что записка, лежавшая около банки с чаем, пропала. Уж не наведывалась ли сюда кухарка Нелли? И если наведывалась, то где же она?

Иду в холл, снимаю телефонную трубку и звоню О’Халлорану. Спрашиваю, есть ли новости. Да, есть. Терри связался с Ли Сэмом, и тот сообщил, что дочь уже дома, вернулась в начале десятого – мол, задержалась у друзей.

Я спрашиваю, говорил ли он что-нибудь этому Ли Сэму насчет того, что миссис Торенсен не было на вилле «Розалито», и Терри отвечает, что нет, такой необходимости не было, все равно дочка Ли Сэма уже об этом знала.

Я говорю, что еду прямиком в отель и что из-за тумана рассчитываю вернуться туда часам к одиннадцати. Предлагаю ему встретить меня там и малость промочить горло. Терри отвечает, что ради виски и на край света помчится.

Выхожу на улицу, завожу машину и еду обратно. Туман навалился, как одеяло, да еще и дождик моросит. Мерзкий вечерок. Езда в такую погоду – одно мучение, так что возвращаюсь я только в четверть двенадцатого.

О’Халлоран, понятное дело, у меня в номере. Ту бутылку, что я заказал в прошлый раз, он уже прикончил, и я беру еще одну.

– Послушай, Терри, – говорю ему. – Я на этой работе подошвы сотру. Хочу наведаться к Ли Сэму домой да поговорить с его дочкой. Мне надо знать, где Марелла Торенсен.

Он ставит стакан на стол.

– Почему бы тебе не позвонить ее мужу? У него квартира на Ноб-Хилл. Может быть, она тоже там.

– Может, да, а может, нет. Если бы эта дама хотела поговорить с мужем о том деле, о котором хочет поговорить со мной, она бы это уже сделала. Прямо сейчас я не хочу беспокоить этого парня Элмара Торенсена. Хочу поговорить с китаянкой, а ты, будь другом, сделай кое-что для меня. Оставайся здесь с виски. Возможно, мне еще кое-что от тебя понадобится. В таком случае позвоню тебе из дома Ли Сэма.

– О’кей, Лемми. Как по мне, так лучше и не бывает. Ноги на стол и пью виски. Что еще надо для счастья?

Я выхожу. У двери оглядываюсь – он уже тянется за бутылкой.

Такси доставляет меня на холм и высаживает возле Вейл-Даун-Хаус, где живет Ли Сэм. Подхожу ближе и вижу: сквозь туман просвечивает окно. Дом здоровенный, стоит на собственном участке и окружен высокой стеной с большими разукрашенными воротами. Похоже, «зеленых» у старика, что листьев на дереве весной.

Прохожу через ворота, иду по подъездной дорожке, звоню. Дверь открывает узкоглазый тип в костюме дворецкого. Говорю, что я – федеральный агент, хотел бы перекинуться парой слов