Он пожал плечами и замолчал. Я тоже молчал. Его слова мне не понравились, и я немного напрягся. Огляделся по сторонам и поискал подходящий камень, который можно было бы использовать в случае чего.

— Но большой босс, — снова заговорил он, — решил по-другому. Похоже, он захотел воспитывать молодую смену. У стариков свои загоны, знаешь ли. Хотя, в этом есть что-то, особенно, учитывая, что ближайшее его окружение не слишком готово перенять эстафету. Правда, пока ты дорастёшь до чего-то серьёзного, пройдёт много лет и всё уже переменится. Так что ты особо ни на что не рассчитывай. Я, конечно, желаю Глебу Витальевичу долгих лет, но нужно быть реалистом. Через десять лет он не сможет тянуть такую нагрузку, как сегодня, и это ещё оптимистический взгляд. Боюсь, менять его придётся раньше.

Он, наконец, повернулся и оценивающе посмотрел на меня.

— Просто я решил предупредить тебя, — кивнул он, — после разговора с Глебом Витальевичем, что путь, на который ты вступаешь, — это не детская игра, и это вообще не игра. Это путь волка и путь бесконечный. Начав, ты не сможешь остановиться до самого конца. Пока будешь жив, ты будешь бежать вперёд, ты будешь грызться за добычу, ты будешь грызться за кусок с другими волками, а также ещё и с волками позорными, с мусорами, с политиками, с конкурентами, с урками, со всеми. Если ты станешь частью системы, жизнь твоя не будет сладкой, она будет тяжёлой, жизнь твоя будет отравленной, горькой и пустой.

— Я так не думаю, — пожал я плечами.

— Ты ещё слишком юн и глуп, ты не имеешь опыта в этой жизни, и поэтому то, что я говорю сейчас, кажется тебе привлекательным и окутанным романтическим светом. Но когда ты станешь постарше, ты поймёшь, что этот выбор безумен, да только будет уже поздно, ты не сможешь соскочить и сойти с тропы.

Он посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, дошло ли до меня то, что он сказал.

— Поднимись вон туда, — махнул он рукой туда, где тропинка приближалась к обрыву, — вон к тому кусту, что на самом краю. Возьмись за него, наклонись вперёд и посмотри, что ты там увидишь.

Я оценил расстояние от обрыва до валуна и подошёл к кусту, о котором он говорил. Куст рос на самом краю, нависая над глубоким ущельем. Подойдя к краю тропинки, я ещё раз глянул на Давида и сориентировался, смогу ли успеть отскочить в сторону, если он решит подтолкнуть меня вперёд.

— Посмотри, посмотри, только держись покрепче, — повторил он, не глядя в мою сторону.

Я наклонился вперёд и глянул вниз в ущелье. Далеко внизу, на площадке, заваленной крупными острыми камнями, лежало распростёртое человеческое тело.

— Увидел? — спросил Давид Георгиевич.

— Увидел, — ответил я.

— Ну молодец. Вот и выбирай, кто ты будешь такой. Начиная с этого дня ты будешь или сталкивать с обрыва других, или столкнут тебя самого. Ты меня понял?

— Мысль понятна, — кивнул я, выпрямляясь и возвращаясь к валуну, на котором сидел Давид Георгиевич. — Да, только сталкивать не по моей части. Я претендую на то, чтобы находиться в мозговом центре, а сталкивать с обрыва — дело рядовых исполнителей.

Он хмыкнул и глянул на меня с видом, будто разговаривал с неразумным мальчиком.

— Чтобы добраться до мозгового центра, Серёжа, — усмехнувшись, сказал он, — нужно очень много раз побыть исполнителем. И только потом перед тобой откроется путь дальше.

* * *

Мы вернулись в дом, и Давид Георгиевич распорядился, чтобы мне вернули телефон, документы и вещи, а также отвезли в аэропорт. Урок был преподан, и дальше задерживать меня никто не собирался.

Машина на этот раз была другой, мы ехали на стареньком джипе. Я забрался на заднее сиденье, и водитель, один из тех парней, что подсел вчера в машину, повёз меня в аэропорт.

Там я хотел купить билет на самолёт, который отправлялся через полтора часа. Но выяснилось, что на сегодня есть билеты только на вечер, а на завтрашнее утро тоже билеты отсутствовали. Можно было бы дождаться «своего» самолёта, на котором я должен был лететь изначалльно, с Лилей, Ангелиной и остальными гостями, но мне эта идея не понравилась.

Поэтому взял билет на вечер и поехал в город. Бродил и вспоминал молодость, правда многое узнать не смог. Жизнь изменилась, люди изменились, и города.

Прилетев в Москву, я на электричке добрался до центра и отметил, что Аэроэкспресс — это просто бомба, как сейчас принято говорить. Доехал до Белорусского вокзала, сел в такси, добрался до Маяковки и поселился в гостиницу, забронированную по телефону. На следующий день, я хорошо погулял, налюбовался столицей и к назначенному времени отправился в пивную, находящуюся в глубине за Путевым дворцом.

Москва произвела на меня сильное впечатление. Она была великолепна. Я решил, если останется время после встречи, погулять по центру и вдохнуть столичного воздуха. День выдался чудесный, было прохладно, но солнечно и безветренно, для прогулок погода подходила идеально.

Выйдя из такси, я зашёл в зал недорогого пивбара и огляделся по сторонам. Было темно и не слишком свежо. Заведение было старым и ремонт давно не делали. В дальнем углу у окна с видом на двор и детскую площадку сидел пожилой мужчина, неслабо пережёванный жизнью и, судя по всему, ни один раз получавший по голове. Он выглядел уставшим и, похоже, регулярно поддавал. Я подошёл поближе и заговорил.

— Здравствуйте. Вы Александр Дмитриевич?

— М-да… — он кивнул, оценивающе глядя на меня.

— А я Сергей, — сказал я. — Мы с вами разговаривали по телефону.

— Не ожидал, — прищурился он, — что ты такой молодой…

— Это я просто выгляжу молодо, — усмехнулся я. — А на самом деле мне уже шестьдесят пять.

— Ну-ну, — кивнул он. — Шутник. Садись. Тебе пиво-то можно?

— Пиво мне нельзя, я спортсмен. А вот чай и какие-то сосиски я закажу. Вы что будете?

— Я только пиво буду, — сказал он. — Странно, странно… Я думал, что тебе лет пятьдесят, ну или хотя бы лет сорок. А ты что, выходит, школьник? Ерунда какая-то…

— Ну да, школьник, — пожал я плечами. — Но планирую поступать в ваш институт.

Александр Дмитриевич равнодушно пожал плечами. На лице его отражалась глубокая усталость и апатия. Он немного оживился, увидев перед собой