чувствовал. Он ведь был «честным», активным разоблачителем «врагов народа». В письме Вышинскому от 16 марта 1938 года Сорокин похвалялся, что с его санкции арестовано «несколько сот» контрреволюционеров. Через двадцать дней, 3 апреля 1938 года, он снова рапортует с гордостью: «Сообщаю Вам, что горотделом РОВД вскрыта контрреволюционная повстанческая, шпионско-диверсионная организация, действующая в гор. Магнитогорске по заданию одного из иностранных государств, С моей санкции 1 и 2 апреля арестовано 240 человек, участников этой организации…» В апреле же была арестована «Польская организация войскова» и якобы «повстанческая троцкистская организация, состоявшая из командного состава ИТК, возглавляемая Гейнеманом, завербованным секретарем горкома партии Хитаровым…». Был арестован почти весь партийный и комсомольский аппарат, большая группа доменщиков… Сорокин с беспокойством сообщал: «На 5 мая 1930 года в Магнитогорской тюрьме содержится 1900 человек вместо лимита в 400 человек. В камерах исключительная теснота» («Наряд», 32/с, стр. 34, 31, 32).

Любопытно, что многие осужденные по статье 58 из-за отсутствия мест в тюрьме проживали дома с подпиской о невыезде, ожидая ареста при отправке этапа. В архиве сохранились документы, подтверждающие это: на Яловец Берту Эфраимовну – 1905 г. рождения из гор. Гродно (Польша), Пацановскую Цилю Моисеевну – дело № 111/1962, Варшавскую Регину Берковну – дело № 111/1964, Бызык Екатерину Алексеевну – дело № 111/1971, Лихшейнтейн Гольду Исааковну – дело № 111/1967 и многих других женщин с малолетними детьми.

Но отправки в концлагеря они избежать не могли. Постановления на арест были весьма краткими, исходили не от суда, а от решения «троек», именуемых «Особым совещанием НКВД».

Огласим для примера одно из таких «постановлений», которые утвердил в июле 1938 года начальник Магнитогорского НКВД, капитан госбезопасности Придорогин. «Постановление 1938 года, отделения горотдела НКВД – сержант госбезопасности Матафонов, рассмотрев следственное дело за № 111/1966 по обвинению Шустер Ривы Исааковны в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 12 УК РСФСР, проживающей: гор. Магнитогорск, Соцгород, Карадырский проспект, дом № 1, кв. 51.

НАШЕЛ:

что гр-нка Шустер Рива Исааковна привлечена к уголовной ответственности по ст. 58 п. 12 УК РСФСР и находится под подпиской о невыезде из гор. Магнитогорска. Согласно решению Особого Совещания НКВД СССР от 24 июня 1938 года – Шустер Р.И. осуждена, а поэтому —

ПОСТАНОВИЛ:

Гр-нку Шустер Риву Исааковну арестовать и с первым отходящим этапом направить к месту заключения – для отбытия срока наказания. Пом. оперуполномоченного 3-го отделения – сержант госбезопасности Матафонов. Нач. 3-го отделения – мл. лейтенант госбезопасности – Бурдин». («Наряд» № 33/с, стр. 33.)

Магнитогорский прокурор И.П. Сорокин выдал несколько тысяч ордеров на арест, приписывая хвастливо себе лично заслуги в разгроме «контрреволюционных организаций». На самом деле первостепенную роль, как, например, в истории с начальником обжимного цеха Ф.И. Голубицким, он играл крайне редко. Все обвинительные дела начинали и завершали работники НКВД: капитан Придорогин, старший лейтенант Пушков, младшие лейтенанты – Назаров, Буслаев, Зарубин, Иванов, Рябинин, Степанов, Ижевицкий, Тишкин, сержанты – Бурдин, Романов, Тимошенко, Двойников и др.

Некоторые из них были палачами-изуверами, арестованные у таких довольно быстро признавались, что являются шпионами, диверсантами. Другие следователи применяли иезуитские хитрости, покупая признания во вредительстве за продуктовые передачи от родных, свидания с близкими, игры в добрячков. Одна старушка пришла как-то в нашу редакцию «История Магнитогорска» с просьбой:

– Напишите, пожалуйста, что на моего мужа вел дело следователь добрый. Мужа, конечно, расстреляли. Но следователь тайно мне с ним дважды свидания устраивал, хлеб и сало ему бедному передавал… Утешал меня, даже дал как-то три рубля…

Неистребима в народе и будет, наверное, вечно жить эта именно святая простота! О том, что некоторые работники НКВД умоляли своих подследственных «выдумать что-нибудь под статью 58», рассказывал и поэт Михаил Люгарин:

– Мой следователь Двойников долго уговаривал меня. Мол, давай вместе что-то выдумаем. Предположим, ты намеревался взорвать домну! Или – ты замышлял уничтожить правительство! Объявить себя главным вместо товарища Сталина!

Два с лишним года провел Михаил Михайлович Люгарин только в магнитогорской тюрьме, отказываясь подписывать смехотворные обвинения. И приходилось работникам НКВД принимать решения «о продлении срока ведения следствия». Ознакомимся с одним из таких документов, утвержденным 29 мая 1939 года начальником НКВД Придорогиным. «Постановление 1939 года, мая 29-го дня. Я – ст. следователь Магнитогорского горотдела НКВД – мл. лейтенант Бурдин, рассмотрев следственное дело № 17004 по обвинению Заболотного (Люгарина) Михаила Михайловича в преступлении, предусмотренном ст. 58—6, 10, 11 УК РСФСР, —

НАШЕЛ:

Обвиняемый Заболотный (Люгарин) М.М. – 1908 г. рождения, уроженец села Святодуховка Пресновского р-на Акмолинской области, русский, гражданин СССР, образование низшее, в партиях не состоял, с 1930 по 1935 год был членом ВЛКСМ.

До ареста работал литературным сотрудником Магнитогорской газеты “Горняк”. Арестован 8 октября 1937 года. Материалами следствия обвиняемый Заболотный (Люгарин) изобличается как участник контрреволюционной организации правых, действовавшей в г. Магнитогорске. Следственное дело № 17004 1 февраля 1938 года было закончено и направлено на рассмотрение специальной коллегии Челябинского областного суда. 31 марта 1938 года дело слушалось в закрытом судебном заседании выездной сессии военного трибунала Уральского округа. Военным трибуналом вынесено определение о том, что по делу необходимо провести дополнительное расследование: передопросить свидетелей Ручьева-Кривощекова, устроить очные ставки. Назначить экспертную комиссию для определения антисоветского содержания стихов Заболотного (Люгарина). Допросить свидетелей, знающих Заболотного (Люгарина) по работе, а также и по быту. Приложить к делу показания обвиняемых Макарова и Велихова, данные ими на судебном заседании. Сделать запрос о социальном происхождении Заболотного (Люгарина).

Но принимая во внимание, что срок ведения следствия и содержания под стражей обвиняемого истек, а поэтому, руководствуясь ст. 116 УК РСФСР, постановил:

Возбудить ходатайство перед прокуратурой РСФСР о продлении срока ведения следствия и содержания под стражей обвиняемого Заболотного (Люгарина) – на два месяца, т. е. до 19 июля 1939 года. Ст. следователь МГО НКВД, мл. лейтенант госбезопасности – Буслаев. Нач. следственного отдела, мл. лейтенант госбезопасности – Бурдин» («Наряд» № 33/с, стр. 142),

В конце концов измученный допросами Михаил Люгарин подписал обвинение, даже не читая его, как и сидящий с ним в камере секретарь горкома комсомола Лев Рудницкий.

Люгарина отправили в концлагерь Ивделя, на лесоповал. Борис Ручьев и другие члены литературного объединения на Магнитке были в это время уже на Колыме. Сокращалось постепенно и количество заключенных в ИТК, осужденных по 58-й статье, с 1936 по 1940 год их всех вывезли на Колыму и в другие районы Севера. Лагеря ИТК заполнились уголовниками с пятилетним сроком отсидки и ниже – около 20 тысяч. Но политические репрессии на Магнитке продолжались.

Тяжелой потерей для города был арест врачей, учителей, инженеров и многих других специалистов. Некоторые руководители не знали, вероятно, что