они «разоблачены как враги народа», что на них уже заведены «дела» с показаниями свидетелей. Главный инженер треста «Магнитострой» Гуревич Михаил Ефимович навряд ли подозревал, что в магнитогорской прокуратуре он значился как «руководитель крупной контрреволюционной организации диверсантов». В Москве ордер на арест Гуревича не подписали. Отстоял его В.Э. Дымшиц, управляющий трестом «Магнитостроя». Но все другие «диверсанты» из «организации», которой якобы руководил Гуревич, были репрессированы.
В ликвидации таких значительных личностей, как Я.С. Гугель, Р. М Хитаров, И.Д. Кабаков, Ч.И. Ильдрым, К.Д. Валериус, была логика: они знали истинную цену сталинской клике, были членами ЦК, участниками или высоких совещаний, или XVII съезда партии, на котором Иосиф Виссарионович едва не потерял власть. Но разве был хоть какой-то смысл в уничтожении начальника обжимного цеха Ф.И. Голубицкого, рабочих, крестьян, женщин. О женщинах надо поговорить особо. Например, «жены врагов народа», как правило, арестовывались. Но указаний на это из высших инстанций до середины 1939 года не поступало. И даже наоборот: в секретном архиве магнитогорской прокуратуры мы обнаружили документ, из которого следует, что жен «врагов народа» можно было и не арестовывать. Более того – делать это не рекомендовалось. 10 декабря 1938 года из прокуратуры СССР в Магнитогорск поступила «директива № 13 (043105—443105) 44902 К» за подписью заместителя начальника отдела по спецделам А. Глузмана:
«Секретно.
Прокурору гор. Магнитогорска на № 36/с-50.
Если женщины (жены осужденных) действительно совершили какое-либо контрреволюционное преступление, надо дела расследовать в полном соответствии с УПК и направлять на рассмотрение в суд.
Если они арестованы только как жены осужденных и конкретных преступлений с их стороны следствием не установлено, надо дела прекращать, арестованных освободить, а находящимся на свободе вернуть паспорта» («Наряд», № 32/с, стр. 90).
Никакого проку от этой директивы на местах не было. И напротив – следствия ужесточились, и жены арестованных стали чаще признаваться, что они являются шпионками. В лучшем случае их выгоняли из квартир с конфискацией имущества вплоть до посуды, белья и полотенец. Женщин с детьми буквально выбрасывали на улицу. Многие из них погибали от нервных потрясений. Живущая и сейчас в Магнитогорске Тамара Михайловна Карякина пишет: «Отца – Михаила Феоктистовича Карякина – арестовали 30 апреля 1937 года. Мать от горя парализовало. И через полгода она скончалась. Мы остались втроем сиротами: старшей сестре – 11 лет, мне – 10, братишке – 8. А отец был красным добровольцем в гражданскую войну. На Магнитке работал заместителем начальника доменного цеха, затем замом начальника в ремонтно-механическом цехе».
Доменщики пострадали от репрессий, может быть, более других. У них только за один «заход» было арестовано 33 человека: Клишевич, Шеретов, Губенко и др. Обвинения были стереотипными – контрреволюционная организация, замыслы убить тов. Сталина, «сжечь в расплавленном чугуне Серго Орджоникидзе», диверсии, вредительство, антисоветская агитация. Такие же обвинения были предъявлены Шевченко, Марясину, Удовицкому и др. известным магнитогорцам.
В профессиональном уровне местные органы безопасности и областные были примитивны, не раскрывали даже то, что раскрыть было легко, для них – выигрышно. Например, предъявляя Борису Ручьеву нелепые обвинения, они «не докопались» до биографии отца поэта, не узнали, что Александр Иванович Кривощеков был начальником идеологического отдела в штабе А.И. Дутова. Не было у них времени для углубленных дознаний, исследований. Служили в ОГПУ – НКВД люди весьма тупые, ограниченные, малограмотные, безнравственные и циничные. А кадры туда поставляли комсомол, партия. Причем лучших своих членов – с поучениями и наставлениями!
В декабре 1937 года генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев (1903–1939) делал доклад на бюро, говорил весьма пламенно: «Некоторые наши товарищи ищут троцкистов – врагов народа в любых организациях, но только не у себя, не в комсомоле, и в силу этого недостаточно остро ведут борьбу с врагами и недостаточно активно очищают ряды комсомольского актива от троцкистских и иных контрреволюционных элементов». В феврале 1939 года А. Косарев сам будет уничтожен после жесточайших пыток – сверления челюстей и полости рта слесарной электродрелью. Может быть, умирая, он вспомнил, что не только призывал к разоблачению «врагов народа», но и не защитил в 1937 году Лазаря Шацкина – первого секретаря ЦК ВЛКСМ в 1926–1928 годах и тысячи других товарищей. Разумеется, возможности у него такой не было. Но и мало-мальская смелость отсутствовала.
Однако далеко не всех расстреливали и бросали в концлагеря при Сталине так вот беспричинно и бессмысленно. Надо признать, что некоторые потоки репрессий для сталинской клики были вынужденными, необходимыми и даже по обстоятельствам того времени – оправданными, хотя и аморальными.
Но прежде чем анализировать события тех лет, вспомним одно мудрое изречение… Франсуа Мари Аруэ-Вольтер предупреждал: «Если хочешь со мной поговорить, определи свои понятия». Остановимся, к примеру, на общеупотребимом термине – «социализм». Нет смысла его критиковать, отвергать или защищать. Идеи социализма во многом привлекательны, человечны, зовут мир к справедливости. Но социализм – это утопия, коммунизм – тем более. Как можно опровергать, проклинать или защищать то, чего никогда и нигде не было. После 1917 года в России, в СССР был внедрен госкапитализм с тоталитарной системой управления обществом, экономикой. Все, кто и ныне отстаивает якобы социалистический выбор, являются приверженцами госкапитализма.
Не было у нас никогда и советской власти, профсоюзов, демократии, свободы слова. И уж самое поразительное – не было никогда диктатуры пролетариата, власти рабочих и крестьян, хотя они выборочно театрально заседали в государственных органах, на съездах, пленумах. Существовало только подобие, фантом, возможно, искреннее желание все это иметь в действительности. Десятки, сотни тысяч людей верили в утопические идеалы, не были карьеристами, злодеями, мошенниками. Они честно трудились, совершали подвиги во имя родины, не замечая, что зомбированы идеологией.
Партия большевиков, захватившая власть в октябре 1917 года, не могла быть и не смогла стать законной, народной. А вскоре партийный аппарат – группировка В.И. Ленина, затем клика И.В. Сталина отстранили от власти и партию, хотя она росла количественно. И не имеет никакого значения, кто имел больше сторонников в элите партии: И.В. Сталин с кучкой аппарата или его оппоненты, явные и скрытые. XVII съезд партии показал, что у И.В. Сталина к 1937 году большинства не оказалось. Зато у него в распоряжении было ОГПУ. И одна группировка занялась уничтожением другой группировки, пусть и не объединенной формально в какую-то структуру.
Если бы И.В. Сталин и его клика уступили бы власть оппозиции, то исход был бы один – суды за преступления, тюрьма, возможно, расстрелы. Вспомните письмо Мартемьяна Рютина. Воспроизведем и другой, подобный документ.
«Обращение московских и подольских заводов к председателю ВЦИК М.И. Калинину, председателю СНК – А.И.
