Она внезапно остолбенела и непонимающе подняла брови, увидев на столе небольшую сладость. Пирожное, сердечно. Одри стала озираться вокруг, но ни один человек не косился в глубь её коридора и не видел её замешательство. «Артур, твои шутки?» — со вздохом процедила секретарша и села на стул. На самом деле… вкусно выглядит. Даже маняще. И запах такой… вишнево-шоколадный. Как назло, она очень любила вишню.

«Наверно, принес, чтобы Ротман видел, что мне оказывают внимание» — Элс снова вздохнула и подперла кулаком голову, глядя на десерт, который с каждой секундой в самом деле выглядел все соблазнительнее. «Значит, наверно, шеф должен его увидеть, прежде чем я смогу его съесть. А он уже видел? Или нет? Или мне тошновать над ним, пока Нэд не выйдет на обед?».

В тот же момент скрипнула дверь, и в дверном проеме показалась высокая фигура в черном пиджаке и розовой рубашке. Одри резко отвела глаза в монитор, но тут же услышала хриплое:

— Доброе утро. Как погода? Не вымокла, пока шла на работу?

— Нет, все в порядке. — Она мельком скользнула зрачками по шефу. — Здравствуйте.

Его взгляд казался привычно-отчужденным и холодным. Ротман смотрел куда-то в стену рядом с девушкой, затем тут же сомкнул ресницы и пошел прочь по коридору. Элс облегченно выдохнула, качнув головой. Ну что же, теперь он его видел, наверное. Странно только, что не отпустил какой-нибудь мерзкий комментарий насчет того, что она скоро откинется от ожирения, но это прекрасно.

Покопавшись в столе, Одри вынула оттуда пластиковую вилку, и медленно наколола на неё мягкий, чуть подтаявший десерт. Вишня, запах вишни. Она медленно вытекала наружу на картонную подложку, внутри был ароматный шоколадный бисквит, прослойки розового, белого кремов и слой той самой вишни. Девушка тысячу лет не ела никаких сладостей, потому что в отношениях с Нэдом была на вечной диете. Так что сейчас… маленькое пирожное в самом деле казалось самым вкусным из того, что она ела за последний год.

Вскоре впереди вновь показался знакомый силуэт с какой-то папкой, Элс напряглась и чуть отвернулась в сторону. Начальник приближался, и девушка рефлекторно искала, чем бы показно увлечься на столе, чтобы создать иллюзию занятости.

— Вкусно? — Вдруг как-то неловко обронил тот, оказавшись практически у двери.

— Да, спасибо. — Непонятно почему Одри напряглась еще больше, но Ротман лишь медленно кивнул, глядя в пол, затем скрылся в кабинете.

«Какой-то он странный сегодня» — не без отчуждения прошептала секретарша, прикрыв глаза. В последнее время Нэд выглядел как кто-то, у кого царил страшный разлад что на работе, что в жизни. Элс не вдавалась в подробности, не слушала сплетни и уж тем более не хотела их обсуждать, однако, все равно чувствовала. В нем что-то поменялось, словно однажды кончились силы фальшиво улыбаться.

* * *

Он слышал смех в конце коридора. Тихий, раздражающий и режущий. Смех, который резко замолкал, когда Нэд выходил из кабинета. От зрелища, которое ему доводилось видеть, сводило зубы так сильно, что хотелось рявкнуть.

'Зачем ты её трогаешь? Какого черта ты позволяешь себе касаться своими грязными мерзкими ладошками её ягодиц? Какого черта ты с ней флиртуешь? Считаешь, что сможешь отомстить мне за сестру? Или за Шелли? Когда у тебя отсохнут руки, неудачник, который во всем мне уступал? Я — неудачник, а ты еще больший неудачник.

Только у тебя есть компания папы. А у меня ничего нет'.

Этот смех въедался в подсознание так глубоко, что хотелось подойти, нависнуть над старым другом, и сказать. Хрипло так, на ухо: «если ты продолжишь, то закончишь свою жизнь сегодня, в шахте лифта. Нет, это нисколько не угроза, это предупреждение».

Но Ротман не подходил. Мертвым взглядом смотрел, как сыпется за окном пушистый снег, видел, как он осыпался с деревьев, как клонил к земле их мощные черные ветви. С какой стати Нэд будет приказывать своей секретарше не встречаться с Грейвсом? С какой стати будет говорить ей, чтобы она убрала от него руки и отошла на пару метров подальше? Да ни с какой. Он ей никто. Больше — никто. Просто начальник, который привязал её к себе долговой цепью.

Ротман на нее даже, практически, не злился. Выставил её из дома в её день рождения, унизил, обозвал. Наверно, хотела себе праздник, раз пришла даже после того, как он сказал не приходить. Наверно, она хотела провести этот праздник с ним. Внутри что-то выворачивалось наизнанку, затем резко сжималось и завязывалось в узел. Если бы сейчас, если бы внезапно, через месяц, у нее опять был день рождения, он бы её пригласил. Не знал, правда, зачем, и с какой целью, но пригласил бы. Может, заказал бы где-нибудь столик, в месте потише и в менее пафосном. Снова купил бы подарок, и подарил бы его лично.

А она бы оказалась. Шарахнулась бы от такого предложения, молча развернулась бы и ушла в неизвестном направлении. Его предложения ей больше не нужны, и вряд ли она еще хоть когда-нибудь захочет отметить с ним свой праздник.

Почему-то Ротман так и не смог сказать, что он купил ей это пирожное. Теперь хотелось, чтобы она поняла это сама. Оставить у неё на столе еще что-нибудь приятное, может, открытку, или какой-нибудь подарок. Тогда, может, секретарша решит, что все еще ему не безразлична. Решит, и, может, подумает…

Из этого уравнения как-то случайно выбивалась Дерека. Нэд словно забыл о ней, или подсознательно размышлял, что женится на вовсе не на женщине, а на пакете акций. Можно ли ревновать к пакету акций? Можно рассматривать как соперницу? Конечно нет. Акции — это акции. А Одри — это Одри. Хотя Ротман с усмешкой понимал, что она вряд ли разделяла его убеждение. Но как усидеть на всех стульях — не знал, и с ужасом осознавал, что придется делать выбор. Выбор, между самой обыкновенной шкурой-секретаршей, каких в его жизни было десятки, и между благосостоянием всей жизни и целью, к которой мужчина шел много лет. Тот самый золотой успех, к котором он шел со студенческих лет. Особая бумажка на стене достижений среди всех прочих.

Выбор очевиден, разве нет?

Он медленно поднялся с кресла. Медленно взял ключ, и так же медленно вышел в темный коридор. Все разошлись домой, а за мутным стеклом мерцали предновогодние огни. Празднично, вот только в душе у Нэда праздника