двора и прочего. Там была черная пустота. Пустота, как в дыре, холодная и бесконечная, из которой простиралось что-то неизведанное и страшное. Все стояли и ждали, пока она откроет дверь. Дети продолжали бегать кругом и поджигать дом пуще прежнего. А потом кто-то из присутствующих словно сказал: «Негоже так встречать гостей, надобно им стол накрыть с дарами». Никто не произносил этого вслух, это словно просто прозвучало в голове… И бабушка, взяв поленья, зачем-то разложила их в центре комнаты и начала стаскивать к ним посуду. В дверь ломились, она содрогалась от стука, за ней словно кто-то бесновался в ожидании самого главного – войти сюда, в избу. Я слышал это, вернее, чувствовал телом. Бабушка подпалила поленья, а сверху поставила сковороду и зачем-то улеглась на нее вместе с подушкой и одеялом. Удивительно, но она уменьшилась, и вся уместилась на этой сковороде. Точнее, даже не она уменьшилась, а будто изменилось все пространство, я смотрел на него, словно через бинокль, задом наперед, а бабушка на сковороде виделась как-то далеко, словно здесь, в этом месте, какая-то пространственная яма или линза, которая изменяет всю картинку восприятия. Разгоравшийся под сковородой огонь сильно отличался от того, что был кругом. Он был настоящим. От него пошел дым.
Я вскочил с печи. Кругом к потолку поднимался дым. Он шел из центральной комнаты, в которой было навалено странное сооружение из поленьев, сверху на котором лежала посуда, в том числе и сковорода. Бабушка стояла рядом, и сгорбившись, качалась головой взад и вперед, что-то приговаривая, словно молитву. Пожар. Черт бы меня побрал, это не сон, она по-настоящему запалила поленья в комнате, этакий костер прямо на ковре. Дыма становилось все больше, и он уже не поднимался к потолку, а заполнял тяжелыми клубами все пространство. Согнувшись пониже, я подбежал к краю кострища и дернул из-под него ковер, который уже загорелся. Пока я его топтал, пытаясь потушить, дыма стало еще больше. И в дыму за моей спиной кто-то пробежал, громко топая босыми ногами. А потом за печкой у кровати. Я не на шутку испугался. Но не так сильно, как в прошлый раз: все же в экстремальной ситуации в крови было достаточное количество адреналина, так что просто оцепенеть от страха было уже невозможно. Но от мысли, что кто-то здесь сейчас, как и в моем сне, бегает в этом дыму, становилось еще дурнее. Уже почти весь дом был в дыму. Я почувствовал едкий вкус гари у себя в глотке, прокашлялся и сразу же упал на четвереньки. Еще пару минут, и выбраться мы уже не сможем. Я чувствовал, что что-то горит возле окон, должно быть, вспыхнули занавески. Огня не было видно, но пелена дыма представляла настоящую угрозу. Я с силой схватил бабушку за платье и опрокинул на пол, а затем, ухватив ее за подмышки, потащил за собой к выходу. Она не сопротивлялась, лишь продолжала что-то бубнить себе под нос. Подползая к порогу, я понял, что и внизу уже особо нечем дышать. Я содрал с бабушкиной головы платок и прикрыл им все лицо целиком. Глаза обжигало сильнее, чем дыхательные пути. Я попытался открыть дверь в коридор, но она не поддавалась. Кто-то вновь пробежал у меня за спиной. Я хотел еще раз навалиться всем весом на тяжелую ручку двери, но что-то сзади стало с силой давить мне на плечи. Кто-то забрался мне на шею и тянул меня к земле. Сказать, что я испугался, значит – не сказать ничего. Я чувствовал его дыхание у себя прямо над ухом. Оно было спокойным и ровным.
Через секунду я услышал крики из коридора и лай Тимы. Дверь открылась, я с новыми силами потянулся к проходу, и свесившись через порог, наконец-то вдохнул свежего воздуха.
– Что такое?
– Откуда столько дыма?
– Горим?!
– Пожар!
– Матерь божья! Где мама?
– Тут у порога, тут! В одном метре, я не смог ее вытащить!
Из избы в коридор валил плотный дым, который постепенно распространялся и здесь. Тетя Таня, сморщившись и прикрыв передником нос со ртом, шагнула за порог. Вернулась она с бабушкой, отплевываясь и откашливаясь. Бабушка была без сознания.
– Жива? Жива хоть?
– Да, жива, тише, тише!
– На улицу! Нехрен тут рассиживать! Быстрее все… Вера, помоги, возьмем ее под руки и вытащим.
Пока мы справлялись с бабушкой, дымом почти заволокло и коридор, хотя прошло едва ли больше минуты. Навстречу нам с грохотом и топорами наперевес ворвались сосед дядя Толя и еще пара каких-то мужиков, среди которых по голосу я узнал только дядю Толя Дыма. Он грозно заорал:
– Стой! Берите ее на руки! В доме еще есть кто-нибудь? Все здесь?
– Все-все!
– Васька!
– Собака еще во дворе!
– Еще в доме есть кто-нибудь?
– Нет!
– Выходим, выходим!
На ходу, спускаясь уже по ступеням крыльца, он спросил у соседа дяди Коли, кого тот видел в окошке. Тот замялся и не смог сказать ничего внятного. Мы вышли на улицу, тетя Таня и Вера громко откашливались. Нам с мамой было лучше, и мы старались привести в чувство бабушку. Та что-то опять бубнила, не приходя в себя, но подавая признаки жизни. Дым в ту же секунду помчался с топором ко входу во двор. Тима залаял. Дядя Толя начал рубить дверь, но та слетела с петель под первыми же крепкими ударами. Дым вошел внутрь, за ним побежала тетя Таня. Через некоторое время оттуда сначала выбежал пес, который тут же забился под лавочку среди людей, и не думая лаять ни на кого из чужих, а следом вышли и Дым с тетей Таней.
У забора к тому моменту уже столпились люди с полными ведрами, рассуждавшие, что же все-таки делать. Часть храбрецов взялась вытаскивать горящую мебель и тушить очаги возгорания, пока не полыхнул весь дом.
– Пожарную, кто-нибудь, добегите до телефона в магазине!
– Да Зинка уже сразу побежала, уже небось вызвала!
– А что тебе пожарные, пока они приедут, тут ничего уже не останется, ехать-то не ближние полчаса!
– Дак и что же теперь? Пусть вся деревня сгорит, что ли? Пожарную надо!
– Да едут уже небось!
– Сейчас! Как же!
– Окна выбить и водой залить!
– Ага, не вздумайте даже! Окна выбьете, весь дом сейчас же вспыхнет!
Совместными решением было принято обливать дом водой, чтобы приостановить возгорание и не дать ему перекинуться на другие постройки. Возле дома стало тяжело находиться: несмотря на то что огня снаружи все еще не было видно, дым уже потихонечку
