Одновременно из-за левого полотнища показался Дзюзо, одетый в «косодэ» белого цвета с мелкими полосками на пояснице и под рукавами, и в такие же шаровары. В руках его была пика с двухсаженной рукоятью.

Оба фехтовальщика сначала преклонили колена в почтительном поклоне перед Иэмицу. Затем встали и вежливо поклонились друг другу. В следующее мгновение оба с предупреждающим возгласом отскочили в разные стороны. Ичиэмон во время скачка перекинул пику в руке, взяв ее ближе к крестообразному наконечнику, и встал в позицию. Дзюзо, почти не меняя позы, вытянул свою прямую пику в среднем положении, направив мягкий наконечник в живот противника. Трудно сказать, чего было в этой позе больше – смелости или безрассудства. Во всяком случае, она заставила ряды зрителей вздрогнуть от неожиданности. Но Ичиэмон, как и следовало ожидать, не проявил никакого замешательства. Он только с досадливым выражением на лице попробовал отбросить направленный в него наконечник, но Дзюзо собрал все свои силы и удержал пику противника на месте. Ичиэмон попытался тогда вывернуть пику из рук Дзюзо, зацепив ее перекладиной крестообразного наконечника, но из этого тоже ничего не вышло. Дзюзо, несмотря на все усилия, стоял, словно окаменевший, на одном месте, не меняя позы и не отводя своей пики назад. Он целился в одну точку на теле противника и, казалось, ни о чем больше не думал, кроме того, чтобы держать наконечник своей пики против этой точки. Весь его дух, все его зрение, все его силы, казалось, были устремлены к этой маленькой точке. Естественно, что поза его открывала много уязвимых мест, любое из которых могло подвергнуться удару пики противника. Дзюзо знал об этом с самого начала и заведомо оставлял свое тело незащищенным. Он строил расчет на том, что если противник нанесет ему удар, то в тот же момент и сам будет опрокинут ударом его пики. Ичиэмон сразу разгадал тактику Дзюзо и, воздерживаясь от неосмотрительных выпадов, стоял совершенно неподвижно. Для его самолюбия было не совсем приятно, что ему приходится иметь дело с таким молокососом. Он решил, по-видимому, что лучше всего стоять и дожидаться момента, когда противник начнет задыхаться. Не подпуская Дзюзо к себе, он вместе с тем воздерживался пока и от нападения. Между тем Дзюзо продолжал держать совершенно ровное дыхание.

Он стоял посредине площадки, словно могучая сосна, выросшая из-под земли, и вся его фигура дышала несокрушимостью. Но если Дзюзо можно было сравнить с сосной, то в отношении Ичиэмона напрашивалось сравнение с дубом. Он стоял так же неподвижно, словно врос корнями в землю. Пики, выставленные вперед, составляли одну прямую линию и напоминали толстую веревку, туго натянутую между дубом и сосной. Как в той, так и в другой пике нельзя было обнаружить слабины ни в одной точке, начиная от наконечника и кончая металлическим колпачком на рукоятке. Только время от времени по наконечникам пробегала мелкая дрожь, словно рябь по воде, но в самом положении пик не происходило никакого изменения. В таких случаях плохо кончает тот, кто меняет положение. Оба бойца продолжали стоять неподвижно, вперив взоры друг в друга.

На ясном голубом небе не было ни облачка, и жаркие солнечные лучи, какие бывают в начале лета, падали почти отвесно, нагревая могучие руки противников с вытянутыми в них пиками. Казалось, напряженная обстановка состязания передается и самой природе, ветер словно затаил дыхание, а листа деревьев парка не смела шелохнуться.

Так прошло около часа, а все еще нельзя было угадать, на чьей стороне окажется победа. Из-под повязок, туго стягивавших лбы соперников, заблестели крупные капли пота, словно капли смолы, проступившие на могучих древесных стволах.

Место за площадкой, где происходило состязание, было покрыто кустами азалии, стоявшими в полном расцвете. Маленькие белые цветы, напоминавшие издали пухлые хлопья снега, уже начинали опадать. Несмотря на полное безветрие, они время от времени тихонько отделялись от веток и покорно падали на землю. Можно было подумать, что кусты роняют жемчужные слезы. Все остальное продолжало пребывать в состоянии полной неподвижности. Вдруг эту напряженную затаившуюся тишину нарушил резкий испуганный крик, раздавшийся со стороны родника, неподалеку бившего из-под земли.

– Гя-а!

Вероятно, кричала какая-нибудь цапля, которых немало водилось возле пруда, но крик ее показался в тот момент необыкновенно жутким и как-то по-особенному отдался в сердцах зрителей.

Словно по этому знаку от толпы присутствующих отделилась фигура жюри, который крупными шагами подошел к бойцам и передал приказ прекратить состязание. Турнир окончился вничью. Лица, хорошо знавшие Ичиэмона, говорили между собой, что сегодня он владел пикой из рук вон плохо, и жалели, что он потерял хороший случай получить приглашение от сёгуна, если бы сумел показать свое искусство во всем блеске.

Наоборот, Дзюзо заслужил самые восторженные отзывы. Все, без исключения, предполагали, что он проиграет состязание, а он не только не поддался знаменитому Ичиэмону, но, говоря по правде, даже подавлял его своим упорством. Неблагожелательные перешептывания сменились единодушным восхищением.

– Да действительно с этим человеком шутки плохи. Теперь понятно, отчего он так настаивал на настоящей пике. У кого еще найдется подобная решимость? Он с самого начала шел на состязание, как идут на смертный бой. Конечно, он не мог рассчитывать на победу в случае серьезной схватки с Ичиэмоном. И он думал, если я не одержу победы, то зато и себя не дам победить. Пусть Ичиэмону и удалось бы ткнуть его пикой, но зато и он на месте поразил бы Ичиэмона.

Так говорили люди, восхищавшиеся самоотверженных поведением Дзюзо.

– Вот так и надо. Именно так следует относиться к серьезному противнику. Молод, молод Дзюзо, а уже настоящий воин.

Едва ли нужно говорить, что после состязания Дзюзо удостоился высокого подарка от князя Иэмицу и целой кучи поздравлений и подарков от родственников и знакомых. Особенно тронул его один подарок, сохранившийся у него в памяти на всю жизнь. Это был старый, поношенный штандарт, присланный ему старейшиной Ватанабэ Ханзо. На прорванном в нескольких местах и заштопанном шелковом полотнище большими черными буквами было выведено: «Не щади живота!».

Ватанабэ Ханзо, носивший прозвище «Ханзо с пикой», был известен, как отважный служивший при сёгуне Изясу, немало поработавший пикой на своем веку и совершивший бесчисленное количество военных подвигов.

Насколько он был широко известен, можно судить хотя бы по тому, что имя его упоминалось в песне мельников, которую пели на родине Ханзо, в провинции Тотоми, и в соседней провинции Микава, откуда