Фехтовальщик, не знающий себе равных, был, по-видимому, на самом деле из незаурядных. По крайней мере, он уже выдержал целый ряд состязаний и вышел из них без единой царапины. Мало того, что он оставался совершенно невредим, он, кроме того, еще делал своего партнера общим посмешищем, дразнил его, изводил насмешками и кончал тем, что выбивал меч из рук незадачливого фехтовальщика.

Зрители от восхищения только щелкали языками и не жалели расточать похвалы, говоря между собой, что таким бесподобным хладнокровием в этой опасной игре может обладать только человек, действительно уверенный в своем умении. Между тем дерзость этого отчаянного рубаки начинала граничить с нахальством: он стал взимать не только плату за состязание с тех, кто вызывался выступать против него с настоящим мечом, но и плату со зрителей. Вдоволь насмеявшись и натешившись над неудачником, он каждый раз клал себе в карман еще и немалую толику денег.

В один из таких дней Дзюзо вышел побродить на улицы города. Возле моста Накахаси его внимание привлекла большая толпа народа, скопившаяся посреди улицы.

– Что такое? Уж не случилось ли чего? – подумал Дзюзо и подошел поближе.

В глаза ему бросилась упомянутая бумажная наклейка, привлекавшая прохожих. При одном взгляде на нее Дзюзо почувствовал, как у него в груди поднимается возмущение.

– Как! На виду у самой резиденции сёгуна нахально вывесить эту бумажонку с крикливой надписью: «Фехтовальщик на мечах, не знающий себе равных!». Кто этот дерзкий бахвал?

Особенно же возмутили слова «настоящим мечом» и «быть зарубленным». Он приподнялся на носках и в сердцах сорвал приклеенную к плетню бумажку. Но люди, сидевшие у входа и видевшие его жест, не проявили никакого удивления: так поступали все, кто вызывался выступать на поединок. Кроме того, если бы таких срывателей бумажек не появлялось по нескольку человек в день, просто пришлось бы закрывать лавочку. Вспыльчивые и скорые на руку люди, рвущие бумагу, были здесь самыми желанными гостями. Бумаги же жалеть было нечего: точно таких же листов с надписью: «Фехтовальщик на мечах, не знающий себе равных!» лежала целая груда в одном углу загородки, вызывая своим видом у зрителей даже позевоту.

Сорвав бумажонку, Дзюзо крупными шагами вошел внутрь загородки. У входа его окликнули привычным возгласом:

– Эй ты, если на состязание, так гони плату!

Вслед за словами в сторону Дзюзо протянулась чья-то жадная рука. Но Дзюзо даже и не оглянулся. Расталкивая людей, он быстро протискивался вперед.

– Послушай, ты, – плату за состязание… Или ты только посмотреть? Тогда за вход – кричал сзади один из сидевших у входа, бросившийся догонять Дзюзо, но тот только бросил: «Отстань!» и, оттолкнув догонявшего, продолжал пробиваться дальше. Это было делом нелегким, так как внутри загородки было буквально негде яблоку упасть.

Перед толпой зрителей была протянута веревка, отделявшая место для состязаний. Как и над местом для зрителей, над ним не было никакого навеса. С голубого неба, служившего потолком, лились на земляной пол лучи безмятежного весеннего солнца, вместе с пылью танцевавшие над высохшей землей. Называвший себя «фехтовальщиком на мечах, не знающим себе равных», озаряемый мягким солнечным светом, в это время легкими ударами железного веера отражал удары настоящего меча, которым размахивал человек с наружностью мещанина. При этом он осыпал последнего насмешливыми замечаниями:

– Да разве так рубят? Таким ударом и с милашкой связь не разрубишь. Ну, ну! Сюда, тебе говорят. Видишь, подставляю? Эх ты! Опять по воздуху! Чего же ты воздух режешь? Меня руби, тебе говорят. Ну-ка, еще разок? Вот теперь уж мне несдобровать. Смотри, так и просится. Ну, ну, не раздумывай! Руби же! Прямо с плеча. Не смущайся, надо же, чтобы и мне когда-нибудь голову снесли. Ха-ха-ха, задело-таки! Вот так, вот так. Ох, и беда же с вами, головотяпами. Что, уж и меч то в руке не держится. Ха-ха-ха-ха!

Фехтовальщик ловким ударом железного веера неожиданно выбил меч из рук противника. Мещанин, сконфуженно улыбаясь, нырнул в толпу зрителей.

– Следующий! Нет ли кого покрепче на руку? Такого, чтобы поранил меня хоть немного. А то, право, и возиться не хочется. Вкус вина и женщин уже давно испробовал, а вот вкуса меча до таких лет дожил и все еще не знаю. А хочется попробовать.

Фехтовальщик бросал насмешки в толпу зрителей, непринужденно обмахиваясь железным веером. Голова его была повязана белым шелковым полотенцем. Такого же рода подтяжки перекрещивались на спине.

– Ну, что же? Собралось вас тут немало. Неужто не найдется одного-двух охотников рубануть меня разок? А? А я не прочь: руби, где кому вздумается. Хочешь руки, хочешь туловище, а то и по голове коли, как скорлупу кто во что горазд. Жизни мне не жалко, на то и мастер меча, которому нет равных. Какой бы молодец ни выскочил, пятиться не буду. С кем угодно схвачусь. Ну, что же, у кого рука чешется, прошу пожаловать. Кому желательно испробовать свой меч на живом человеке, вперед, ко мне. Я мастер меча, не знающий себе равных. Жизнь для меня…

– Замолчишь ты или нет?

Дзюзо уже давно накалялся, слушая это беззастенчивое бахвальство, но, сдавленный толпой, не мог пробраться вперед и, чувствуя себя не в состоянии больше сдерживаться, бросил этот возглас через головы зрителей.

– Это еще кто? Кто это там здорово кричит? Фехтовальщик на минуту перестал обмахиваться веером и поглядел туда, где находился Дзюзо.

Тот, не говоря ни слова, стоял, подняв плечи, и грозно смотрел на фехтовальщика.

– О-о, вот он где! Что, желаешь потягаться, молодец? Доброе желание. Ну, ну, прошу пожаловать. Дорогу ему, добрые люди, дорогу.

Фехтовальщик концом веера дал знак толпе расступиться и вывел Дзюзо к арене, обнесенной веревкой.

– А позволь-ка узнать, молодец, какому господину служишь?

– Это тебя не касается. Становись-ка лучше поскорее.

Дзюзо подтянул свои шаровары и приготовился к поединку.

– Ха-ха-ха-ха, смотри ты, какой нетерпеливый.

– Что-о?

– Больно уж нетерпеливый, говорю. А что не открываешь имя господина, так это даже похвально. Чего доброго, еще проиграешь, так чтобы не ославить хозяина. Похвально, похвально. Самураю подобает позаботиться об этом…

– Довольно тебе болтать. Готовься к поединку.

– Слушаю и повинуюсь. Ну-с, готов составить тебе компанию. А вот скажи мне, уплатил ли ты за состязание или нет?

Фехтовальщик внимательно оглядел