– Я знаю в Страсбурге одну девушку, которая может показать нам город, – сказал я.

Кто-то пнул меня под столом. Я подумал, что нечаянно, и продолжал:

– Она живет там два года и знает всё, что можно знать об этом городе. Отличная девушка.

Меня снова пнули под столом, и я заметил, как Фрэнсис, дама Роберта, вскинула подбородок и насупила брови.

– Какого хрена мы забыли в этом Страсбурге? – сказал я. – Можем поехать в Брюгге или в Арденны.

Кону, похоже, полегчало. Больше меня не пинали. Я пожелал им спокойной ночи и встал. Кон сказал, что хочет купить газету и пройдется со мной до угла.

– Боже правый, – сказал он, – зачем ты это сказал об этой девушке в Страсбурге? Не видел Фрэнсис?

– Нет, а что? Если я знаю девушку из Америки в Страсбурге, какое, нахрен, Фрэнсис до этого дело?

– Да без разницы. Девушка есть девушка. Я бы не смог уехать, вот и все.

– Не глупи.

– Ты не знаешь Фрэнсис. Любая девушка! Не видел, как она посмотрела?

– Ну что ж, – сказал я, – поедем в Санлис[5].

– Не обижайся.

– Я не обижаюсь. Санлис – хорошее место, и мы можем остановиться в «Большом олене», побродить по лесу и вернуться домой.

– Хорошо, это будет отлично.

– Что ж, увидимся завтра на кортах, – сказал я.

– Спокойной ночи, Джейк, – сказал он и направился к кафе.

– Ты забыл купить газету, – сказал я.

– Это верно. – Он прошелся со мной до киоска на углу и купил газету. – Ты ведь не обиделся, Джейк?

Он повернулся ко мне.

– Нет, с чего бы?

– Увидимся на теннисе, – сказал он.

Я смотрел, как он идет к кафе с газетой в руке. Я по-доброму относился к нему и подумал, что ему не позавидуешь.

• ГЛАВА 2 •

Той зимой Роберт Кон наведался в Америку со своим романом и пристроил его в одно вполне приличное издательство. Я слышал, они с Фрэнсис ужасно поругались, и думаю, тогда она его и потеряла, потому что в Нью-Йорке он славно провел время в женской компании и вернулся другим человеком. Америка как никогда пришлась ему по душе, и он больше не был ни простодушным, ни славным малым. Издатели расточали похвалы его роману, и это вскружило ему голову. Опять же, он славно погулял в Нью-Йорке, и его горизонты расширились. Четыре года его горизонт однозначно ограничивался женой. Три или почти три года он не смотрел ни на кого, кроме Фрэнсис. Уверен, он в жизни не был ни в кого влюблен.

Женился он, чтобы загладить паршивые впечатления от колледжа, а Фрэнсис, подобрав его, загладила впечатления от того, что у его жены, как оказалось, свет клином на нем не сошелся. Он ни в кого еще не был влюблен, но осознал, что представляет собой заманчивую партию для женщин, и само то, что женщина может печься о нем и хотеть с ним жить, – это не какой-то дар небес. Это привело к тому, что находиться рядом с ним стало уже не так приятно. Кроме того, в Нью-Йорке он играл в бридж со своими партнерами, делая чересчур высокие ставки, и умудрился выиграть несколько сот долларов. В результате у него сложилось обманчивое впечатление об этой игре, и пару раз он обмолвился, что всегда можно прожить на бридж, если прижмет.

И случилось еще кое-что. Он начитался У. Г. Хадсона[6]. Это может показаться невинным занятием, но Кон читал и перечитывал «Пурпурную землю». «Пурпурная земля» – книга крайне коварная, если читать ее в зрелом возрасте. В ней рассказывается о феерических амурных похождениях безупречного английского джентльмена на фоне чрезвычайно романтических пейзажей, выписанных в мельчайших подробностях. Брать такую книгу в качестве руководства к действию в тридцать четыре года так же небезопасно, как заявляться на Уолл-стрит прямиком из монастырской школы, вооружившись серией поучительных книжек Элджера[7] для юношества. Кон, я полагаю, воспринимал каждое слово «Пурпурной земли» так же буквально, как если бы это был кредитный отчет Р. Г. Дана[8]. Поймите меня правильно: он допускал определенные натяжки в сюжете, но в целом принимал эту книгу всерьез. Чтобы воспламенить его, большего и не требовалось. Но я не сознавал, насколько он воспламенен, пока однажды он не заглянул ко мне в контору.

– Привет, Роберт, – сказал я. – Ты заглянул подбодрить меня?

– Ты хотел бы отправиться в Южную Америку, Джейк? – спросил он.

– Нет.

– Почему нет?

– Ну не знаю. Никогда особо не хотелось. Слишком дорого. К тому же в Париже южноамериканцев хоть отбавляй.

– Это не настоящие южноамериканцы.

– Как по мне, так даже слишком настоящие.

Мне пора было сдавать на почтовый поезд недельный материал, а я еще не написал и половины.

– Сплетен никаких не знаешь? – спросил я.

– Нет.

– Никто не разводится из твоих светских знакомых?

– Нет; слушай, Джейк. Если я возьму на себя все расходы, ты поедешь со мной в Южную Америку?

– На что я тебе?

– Ты умеешь по-испански говорить. И вдвоем нам будет веселее.

– Нет, – сказал я, – мне нравится этот город, а летом я езжу в Испанию.

– Всю жизнь я хотел совершить такое путешествие, – сказал Кон и присел. – А пока соберусь, буду уже стариком.

– Не дури, – сказал я. – Ты можешь куда угодно отправиться. У тебя полно денег.

– Я знаю. Но не могу решиться.

– Могу утешить, – сказал я. – Все страны похожи на кинокартины.

Но мне было его жаль. Он прямо помешался.

– Невыносимо думать, что жизнь так быстро проходит, а я толком не живу.

– Никто толком не живет, кого ни возьми, кроме матадоров.

– Матадоры мне неинтересны. Это ненормальная жизнь. Я хочу отправиться вглубь Южной Америки. У нас могло бы получиться отличное путешествие.

– А ты не думал отправиться в Британскую Восточную Африку, поохотиться?

– Нет, мне бы это не понравилось.

– Туда бы я с тобой поехал.

– Нет; это мне неинтересно.

– Это потому, что ты не прочел ни одной такой книжки. Давай, прочти книжку, полную любовных приключений с прекрасными лоснящимися черными принцессами.

– Я хочу в Южную Америку.

Было у него это чисто еврейское упрямство.

– Давай спустимся, пропустим по рюмке.

– А ты не занят?

– Нет, – сказал я.

Мы спустились по лестнице в кафе на первом этаже. Я давно нашел прекрасный способ выпроваживать навязчивых друзей. Как только вы пропустили по рюмке, тебе остается сказать: «Что ж, мне пора назад, отправлять телеграммы», – и порядок. В газетном деле, где важно уметь создать впечатление, что ты ничем не занят, очень важно уметь тактично раскланяться. В общем, мы