Братья Фернан и Гутьерре де Кастро, не ограничившись пустыми угрозами, перешли к действиям против того, кто отдал их кастильо обрезанному нехристю. Бароны с оружием в руках нападали на владения дона Альфонсо, однажды подошли к самым стенам города Куэнки. Они захватывали горожан, находившихся в пути, и уводили пленников в свои замки. Они угоняли скот у кастильских крестьян. Завладев добычей, они возвращались в свой Альбаррасин, лежавший в неприступных горах.

Дон Альфонсо был в бешенстве. Этих баронов Кастро он ненавидел с малолетства. Альфонсо стал королем в трехлетнем возрасте, а регентом тогда назначили одного из их клана. Тот обращался с мальчиком плохо, был строг к нему, так что Альфонсо возликовал, когда Манрике де Лара наконец-то сокрушил партию баронов Кастро. Но те по-прежнему пользовались большим влиянием в своем графстве, и среди кастильских грандов у них насчитывалось немало приверженцев.

Новые бесчинства братьев Кастро чертовски разозлили Альфонсо. Терпеть дальше он не намерен. Он возьмет штурмом их замки, разрушит их до основания, он велит остричь этих баронов наголо и заточит их в монастырь. Или нет, лучше отрубить им головы.

В глубине души он понимал, что, предприми он подобный поход, ему не миновать опасной стычки с дядюшкой, королем Арагонским.

Арагон, как и Кастилия, давно уже претендовал на сюзеренные права над графством этих Кастро, владевших гористой местностью Альбаррасин, на самой границе Кастилии и Арагона. Однако сыновья последнего владетельного графа, братья Фернан и Гутьерре, после смерти отца отказались признать над собой чье-либо сюзеренство. А значит, если теперь он, Альфонсо, вторгнется в их графство, они могут просить Арагон о защите. И его дядя Раймундес, король Арагонский, не упустит случая заполучить себе новых вассалов и возьмет Альбаррасин под защиту от кастильских войск, что неминуемо приведет к войне с Арагоном.

Но Альфонсо отгонял прочь подобные сомнения, не позволяя им стать отчетливыми мыслями. Он пойдет походом на этих проклятых Кастро! Сейчас он вызовет Иегуду. И пусть тот раздобудет ему деньги!

Во дворец Иегуда шел в отличном расположении духа. Он не знал, зачем дон Альфонсо, которого он давно уже не видал, повелел ему прийти. Иегуда с радостью предвкушал, как будет докладывать королю о последних успехах. Более того, он нес с собой вещественное доказательство одного из своих успехов, и эта безделушка, несомненно, порадует дона Альфонсо.

Он стоял перед королем и докладывал. Несколько рикос-омбрес (девять, если быть более точным), давно просрочивших уплату налогов, скрепили подписями и печатями важное обязательство: в случае дальнейшей неуплаты они откажутся от своих притязаний на некоторые города, передав их королю. Кроме того, Иегуде приятно было отметить, что налажено одиннадцать новых земледельческих хозяйств, которые послужат примером другим; что поблизости от Талаверы начато пробное разведение шелковичных червей; что открыты новые большие мастерские здесь, в Толедо, а также в Бургосе, Авиле, Сеговии, Вальядолиде.

Наконец Иегуда преподнес свой сюрприз.

– Однажды ты, государь, – начал он, – упрекнул меня в том, что я не призвал в Кастилию золотых дел мастеров и чеканщиков монет. Дозволь же мне почтительно вручить тебе первое изделие твоих золоточеканщиков.

Гордо улыбнувшись, он передал дону Альфонсу «безделушку», которую принес с собой.

Король взял ее, посмотрел, и лицо его просияло. До сего дня в христианских государствах полуострова были в ходу арабские золотые монеты. А сейчас он держал в ладони первую золотую монету христианской Испании, и это была кастильская монета. Посередине, поблескивая красноватым золотом, выделялся королевский профиль – да, это он, Альфонсо! – а по кругу шла латинская надпись: «Альфонсус, милостию Божией король Кастилии». На другой стороне монеты был отчеканен небесный покровитель Испании – апостол Иаков, Сант-Яго, на коне, с воздетым мечом. Таким он всегда и мчится по воздуху, помогая христианскому воинству разить неверных.

Дон Альфонсо жадно, с детским удовольствием рассматривал и ощупывал прекрасное создание чеканщиков. Так, значит, его лик, запечатленный на добром, полноценном золоте, впредь будет известен всем христианским странам, как и странам ислама, и всем он будет напоминать, что у Кастилии надежные заступники – Сант-Яго и он, дон Альфонсо.

– Превосходно, дон Иегуда, – похвалил король, и на его светлом лице, в его светлых глазах сияло такое счастье, что дон Иегуда мигом забыл все обиды, какие претерпел от этого человека.

Однако изображение Сант-Яго, кличущего за собой рать, напомнило королю о его решении и о том, чего ради он вызвал сегодня своего эскривано. Веселым голосом, без всякого перехода дон Альфонсо сказал:

– Выходит, у нас есть деньги и я могу идти походом на баронов Кастро. Думаешь, шести тысяч золотых мараведи хватит на такую вылазку?

Дон Иегуда сразу помрачнел. Он стал толковать о том, что бароны Кастро, вне всякого сомнения, попросят короля Арагонского о защите, и тогда король Раймундес признает их своими вассалами.

– Твой сиятельный дядя, конечно, вмешается в дело, – настойчиво убеждал Иегуда. – У него наготове войско, собранное для похода в Прованс, и военная казна у него не пустует. Так что обстоятельства сейчас крайне неблагоприятные, чтобы начинать войну с Арагоном.

Дон Альфонсо ничего не желал слушать.

– Вечно у тебя какие-то ничтожные сомнения! – отмахнулся он от доводов Иегуды. – Чтобы одолеть Кастро, достаточно нескольких сот хороших копий, я знаю толк в быстрых атаках, все решит одна стремительная вылазка. Если Альбаррасин или хотя бы крепость Санта-Мария окажется в моих руках, мой малодушный дядюшка-арагонец ограничится пустыми угрозами, а в дело не сунется. Ты только достань мне шесть тысяч золотых мараведи, дон Иегуда! – настаивал он.

Иегуда знал: то, что король сейчас пытается внушить себе самому, – тщетные надежды. Дон Раймундес в самом деле человек довольно уживчивый, и все-таки он пойдет войной на дона Альфонсо, если дать к тому удобный повод.

Не следовало забывать о том, что король Раймундес питал глубокую неприязнь к своему племяннику Альфонсо, причем не без оснований. Кастилия, ссылаясь на какие-то ветхие грамоты, притязала на сюзеренные права над Арагоном. Такой «сюзеренитет» был, конечно, всего-навсего вопросом престижа. К примеру, могущественный английский король, владевший многими франкскими землями, признавал сюзеренство французского короля, хоть тому принадлежала значительно меньшая часть Франции. В сущности, арагонскому королю Раймундесу был не так уж и важен подобный «престиж». Но племянник, дон Альфонсо, с его неукротимым нравом, в глазах старого короля был воплощением пустого, устаревающего рыцарского идеала, и дона Раймундеса раздражало, что многие, даже его собственный сын, все еще цеплялись за это представление, столь далекое от реальной жизни, и смотрели на дона Альфонсо снизу вверх, как на героя. Поэтому король и заявил, что требование дона Альфонсо признать его